Эмили Дин - Все умерли, и я завела собаку

Воссоединение с отцом не превратилось в трогательный вирусный ролик «Лев встречается со своим прежним хозяином», как я ожидала.

На людях я рассказывала об отце с громогласным хохотом. Это вполне соответствовало моей новой личности – молодой Мадонны. Но втайне я писала ему длинные письма, выискивая слова в словарях, чтобы произвести на него впечатление: «Я кропотливо расчесываю волосы», «Погода безнадежно переменчива ».

Когда же встреча, наконец, состоялась, он не стал молить о прощении, которое мы готовы были ему великодушно даровать. Мы словно случайно встретились с давним другом. Мы говорили о джетлаге, о кино, о коте. Принцесса маори давно сменилась другой подружкой, уверенной рыжеволосой женщиной, которая не отпускала папину руку. Она почти сразу порылась в сумочке и вытащила альбом с фотографиями двоих своих детей. Мне было больно слышать, как папа рассказывает о забавных проделках этих таинственных квазиотпрысков, об их днях рождения, о совместных поездках.

После того случая с фотоальбомом мама долго кричала на отца по телефону.

– В смысле МОИ дочери?! Это НАШИ дочери!!

Она швырнула трубку, и мы втроем долго сидели на кухне, как соседки по общежитию, поносящие мерзкого бойфренда, избравшего другой мир.

Через несколько дней мама предложила, чтобы мы с Рэйч попытались встретиться с отцом без РВЖ (так мы окрестили РыжеВолосую Женщину), прежде чем он вернется в Новую Зеландию.

Когда папа приехал, я постаралась не обращать внимания на острую боль в животе, которая не проходила с момента нашей встречи. Мы разговаривали о друзьях, он похвалил нашу одежду, спросил у Рэйч про ее бойфренда. И все? И он не собирается сказать, что любит нас и сожалеет обо всем?

Он снова стал рассказывать о детях РВЖ, о забавных словечках ее замечательного сынка.

Рэйч хмыкнула и понимающе посмотрела на меня. Я не поддалась. Я повернулась к отцу и сказала:

– Очень мило с твоей стороны рассказать нам о своих новых детях, папа.

Рэйч пораженно уставилась на меня. Ты что, с ума сошла?! Отец замолчал. Он тяжело дышал, словно породистый жеребец, готовый кинуться в галоп. А потом он стал орать. Так, как не орал никогда. Он метал громы и молнии. Был рад, что ему не нужно жить со мной. Он даже не понимал, как Рэйч может жить со мной.

Ему не следовало упоминать Рэйч. Если, конечно, он не хотел, чтобы я взорвалась.

– Может, поговорим об Аните, папа? И о том, как Рэйч «может жить» с этим? Давай поговорим о ней!

Я ступила на опасную территорию. Страх я спрятала за дерзостью. Я выбежала из гостиной и бросилась в ванную комнату, со стуком захлопнув за собой дверь. Но руки у меня дрожали.

Папа редко терял самообладание. Он злился на недомыслие, домашние обязанности его раздражали. Он редко повышал голос, когда мы с Рэйч выходили за рамки допустимого поведения. И я не была готова к тому, что произошло потом.

Я услышала его шаги. Он направлялся через кухню к ванной. Он принялся колотить в дверь. Дверь дрожала под ударами кулаков и пинками. Он навалился на нее всем телом. Маленькая задвижка отлетела, дверь слетела с петель и грохнулась на раковину. Зазвенели бутылочки и флаконы. Дверь рухнула на пол.

Я съежилась в ванне и молча смотрела на отца.

Дыхание его постепенно замедлилось. Он посмотрел на слетевшую дверь, потом перевел взгляд на меня. Он явно был в ужасе от того, что сделал.

– Что здесь происходит? – крикнула Рэйч.

Она быстро восстановила порядок, увела нас с места катастрофы, твердя, что всем нужно «успокоиться, черт побери».

Отец был потрясен. Он, ссутулившись, сидел в гостиной и молчал. Но потом все же извинился за «непростительную потерю контроля». В конце концов мы начали говорить о произошедшем с черным юмором, представляя все как комический эпизод. «Когда папа сорвал дверь с петель».

Меня все же мучило чувство вины за то, что я спровоцировала отца на такую вспышку ярости. Но в то же время я испытывала облегчение, словно эта слепая ярость была свидетельством того, что мы ему не безразличны.

«Случай с дверью» мог стать семейной шуткой, но мы больше никогда не говорили о том, что послужило его причиной. Мы дружно решили, что прошлое – это край, куда лучше не возвращаться.

Отец улетел в Новую Зеландию с РВЖ, а через год вернулся в Англию один.

Мама пыталась вернуть его в нашу жизнь, периодически приглашая его в гости по воскресеньям и на дни рождения. Он начал снимать документальные фильмы для бывших коллег по Би-би-си, писал телевизионные обзоры в «Таймс», которые я показывала своим подружкам в колледже. Это позволяло им думать обо мне как о дочери разведенных, но все же любящих родителей. Им не нужно было знать о «двух, которыми его шантажируют» и о «я никогда не хотел иметь детей». Так было проще.