АlshBetta - Заточенная в Золотой Клетке [СИ]

— Когда нет причины, не нужно изводить себя — пожурил Каллен, хмыкнув.

— Причина есть… — неоднозначно ответила Белла, вспоминая обрывки своих мыслей и цветных снов, — То есть первая по важности это ты, а вторая…

— Какая вторая? — слегка нахмурившись, вопрошал мужчина.

— Джаспер же сказал тебе, что суд в среду? — неоднозначно ответила девушка вопросом на вопрос.

— Сказал, — Эдвард искренне не понимал, к чему клонит его маленькая девочка. Зачем ей понадобилось волноваться о неизвестной ему «проблеме № 2» посреди ночи? В чем тут дело?

— Он сказал, что пойдет туда один, с адвокатами… — продолжала девушка, спрятав взгляд от Каллена, положив его на руку, и с предельной внимательностью разглаживая мелкие складки на больничных простынях кровати Эдварда.

— Не тяни, это невыносимо! — чувствуя верх напряжения и непонимания, взмолился Каллен.

— В общем,… я хочу идти с ним. Хочу видеть Чарли! — будто бы признаваясь в преступлении, пробормотала девушка.

— Хочешь… что? — испуганный и крайне обескураженный голос мужчины заставил Беллу поднять голову. Впрочем, она знала что простым «хочу» в этом случае ничего не добиться. Знала что забота о её безопасности — одна из главных проблем Эдварда, а она и без того усложнена сейчас. Но все же… все же пусть она и боялась снова увидеть Свона, когда его не будет рядом, боялась заговорить с ним и ощутить его грубые прикосновения, она отчаянно желала поставить точку на этом ужасе, что произошел между ней и отцом. Раз и навсегда. Она выкажет ему свои чувства, покажет, что не боится его, и навеки убедит, что никогда не простит.

Делать это в стенах больницы опасно и безрассудно, а вот в суде — при охране и судье — в самый раз.

— Хочу поговорить с ним, сказать ему все что думаю, сказать, что не боюсь… — остекленевшим голосом произнесла девушка, нерешительно глядя на мужчину, чье бледное лицо на подушках выделялось среди ночной темноты. В этой комнате кажется, сияние исходило от изумрудных, прожигающих глаз Каллена, светящихся монитором с показателями его самочувствия, и небольшим ночником у окна. На этом освещение палаты заканчивалось.

— Ты не будешь с ним говорить! — рявкнул Эдвард, вселяя отчаянье и уверенность в свой голос, в попытке переубедить девушку. Он понимал, что все зря. Если она решила, то не отступится. И все же желание — пусть и бездумное — обезопасить её от самой себя возникало в нем с новой силой.

— Ещё как буду, Эдвард! — теряя самоконтроль и раздражаясь, произнесла девушка — Ни тебе это решать!

— Только мне, — отрезал мужчина, нахмурившись и грозно смотря на неё. Когда же его девочка поймет, что все что он ни делает — плохо это или хорошо — ради неё? Почему сейчас так упряма? Почему не хочет понять его? Куда делось все это чертово взаимопонимание?

— Снова этот эгоизм?! Эдвард, пожалуйста, умоляю, попытайся представить себя на моем месте! — она взывала к нему, все ещё призрачно веря, что он согласится, отпустит её. И понимала что все напрасно. На такой риск он не пойдет — любовь возрождает преграды и рушит их с одинаковой точностью — только вот в чем данный риск, она понять не могла.

— А на моем побыть не хочешь? — огрызнулся Эдвард, но тут же понял смысл своих слов и едва ли не проклял себя за них. На его месте… Здесь, на больничной койке с сожженным телом. Пару дней назад, там, в операционной без определения — выживет или нет? Чем больше он вдумывался в смысл своего вопроса, тем страшнее и обиднее ему становилось за Беллу. Господи, как у него вообще язык повернулся такое сказать! Он никогда не допустит, что бы все тоже самое случилось с его сокровищем, его маленькой девочкой… кажется, за самобичеванием он даже забыл суть их с Беллой спора.

— На твоем месте? — глухо произнесла девушка, замирая на стуле. В её голове тоже раз за разом проигрывались слова мужчины, и они причиняли почти ощутимую боль. Вот черт!

— Я не то имел в виду, Белла… — безвольно качнул головой Эдвард, умоляюще глядя на неё, все ещё лежа на животе на больничных выбеленных простынях, и не ощущая большую часть тела.

— Не важно, — отмахнулась она, утирая непрошенную слезы, сбежавшею по щеке — Так ты запрещаешь мне идти в суд с Джаспером?

Увидев её горящие огнем боли и в тоже время огнем непонимания шоколадные глаза, оглядев её маленькую фигурку, её вздернутое вверх лицо — признак того, что совсем скоро она потеряет самообладание, и ударится в слезы — и слегка прикрытые глаза: так проще контролировать боль, он все же промолвил подготовленную строчку: