Андрей Геласимов - Жажда. Фокс Малдер похож на свинью

— Пойдем ужинать, — сказал отец. — Марина с работы пришла.

— Ну что, не приезжали ваши друзья? — сказала на кухне Марина.

— Нет. У них сложная ситуация. Может, они завтра опять не приедут.

— Слушай, а я почему-то с тобой снова на «вы». Тебе самому как удобней?

— Мне все равно.

— Тогда будем говорить «ты». Если я забуду — ты мне напомни. Хорошо? Как там наш Славка пробежал на «Веселых стартах»?

Она подцепила вилкой кусок мяса и толкнула коленом отца. Мясо упало обратно в тарелку, и она рассмеялась. Отец, не отрываясь, смотрел на нее.

— Нормально. Их класс победил. Славка получил грамоту.

— Понятно, — улыбнулась она. — Сейчас вернется с улицы и будет хвастаться без конца. Ему обязательно надо побеждать.

Минуту, наверное, ели молча. Отец не ел.

— Чего ты на меня так смотришь? — сказала она наконец отцу.

Голос у нее изменился.

— Подстриглась, — сказал он.

— Ну и что? Мне теперь подстригаться нельзя?

— Новая прическа.

— Слушай, давай не при твоем сыне. К нам в редакцию приехали журналисты из Штатов, а тебе хочется, чтобы я выглядела, как огородное пугало.

— Хорошая прическа была.

— Она меня старит. Неужели ты не понимаешь? Я выглядела лет на сорок. А мне тридцать два. Мне всего тридцать два года!

— А журналистам?

— Что? — Она запнулась и непонимающе смотрела на него.

— Сколько журналистам из Америки лет? Они молодые?

Марина молча смотрела на него. Потом оттолкнула тарелку и резко поднялась.

— Как ты меня достал со своим маразмом! Поесть нормально нельзя.

Она хлопнула дверью, а мы остались сидеть за столом. Мясо в тарелке отца осталось нетронутым.

— Ты извини, Костя, — уже поздно вечером сказала Марина, войдя ко мне в комнату. — Испортили тебе ужин. У нас так бывает. Твой отец болезненно относится к нашей разнице в возрасте. И убедить его я ничем не могу.

— Все нормально, — сказал я. — У всех свои проблемы.

— Но я совершенно не знаю, как ему помочь. Мне приходится обдумывать каждый шаг — как бы чего-нибудь не сказать или там не сделать. Он заводится моментально. Ты знаешь, я от этого устаю. Можно, я покурю у тебя в комнате?

— Кури. Это твоя квартира.

— Слушай, а что это у тебя? — Она склонилась над столом у окна.

— Рисунок.

— Как здорово! Мне дети сегодня все уши прожужжали, как ты утром тут рисовал. Всю бумагу мою истратили.

— Извини, я тебе завтра куплю.

— Да перестань ты! Я не про это. Как здорово у тебя получилось!

— Это Черное море, — сказал я. — Там человек один хороший живет.

— А ты там был?

— Нет. Но я представляю.

— Ты никогда не видел Черного моря?

— Нет.

— А как же ты рисовал?

— Я представляю.

— Понятно. — Она недоверчиво кивнула головой. — А чьи это дети?

— Дети? — сказал я и немного закашлял.

— Дым мешает? — Она замахала рукой и потянулась к форточке.

— Да нет, нормально. Все хорошо.

— И у них почему-то лица у всех одинаковые. Смотри, у них одно лицо. Это так задумано? Или они близнецы?

— Близнецы, — сказал я, еще немного покашляв.

— Так много?

— Мне нравится, когда много детей.

Летом на пляже их всегда много. Бегают, кричат. Животы такие круглые. Некоторые в панамках, а некоторые без трусов. Потому что родителям нравится смотреть на них, когда они голые. Бегут, бегут, а потом — бумс — мягко попой в песок. Но только до определенного возраста.

С меня уже трусы не снимали, когда мы с мамой прятались от солнца под гриб, а отец играл в волейбол. Видимо, им обоим было уже не до меня. В трусах или без трусов — не важно.

Потому что там были эти девушки. И отец с ними играл.

Мяч взлетает над головами. Бац! Такой звонкий удар. Я слежу взглядом, как он летит. Слышу, как они смеются. Снова — бац! Опять поднимаю голову. Мяч превращается в солнце, и у меня бегут слезы из глаз. Ничего не видно. Бац! Рядом кто-то кричит: «Вылазь из воды! А ну-ка иди сюда! Что это у тебя там такое?» Бац! «Немедленно брось эту гадость! Вот я тебя сейчас!» Бац! «Лови его, лови!» Бац! «Давай, давай еще раз!» Бац! А потом быстро два раза — бац, бац. Но звук немного другой и совсем рядом. «Получил?» А в ответ — детский плач. «Не реви, а то сейчас еще получишь». Бац! «Смотрите, смотрите, в воду летит». Бац, бац. «Ну что, еще мало?» Бац! «Отлично! Достал! Теперь давай мне!» Бац, бац, бац. «Перестань реветь. Я всю руку отбила!» Бац! «Опять в воду летит! Она специально туда бьет!» Бац! «Взял!» Голос отца.

Совсем не такой, каким разговаривает дома.

Я открываю глаза, отворачиваюсь и смотрю на воду. Чтобы не смотреть туда, куда смотрит мать. Потому что она всегда на них смотрит. А рядом этот пацан не успокаивается никак. «Давай я намажу тебе кремом лицо». Сама даже голову в мою сторону не повернула. «Я не хочу. Он воняет».