Дон Делилло - Весы

Ферри сидел, откинувшись в кресле. В этом ракурсе, в неверном освещении, он походил на восьмидесятилетнего старика с расширенными от страха глазами. Он был где-то очень далеко. Ли шестым чувством понимал, что, оставшись, он на шаг опередил Роберта, тот слишком рано катапультировался, а дело слишком перспективное, нельзя его упустить, и все оставшееся время он параллельно воспринимал происходящее и пересказывал ситуацию Роберту. Он как бы смотрел на себя со стороны. По мере развертывания событий в настоящем он представлял, как будет излагать их Роберту Спраулу, смакуя свою раскованную манеру повествования, жестикулируя, как одержимый, всё будто в мультфильме, и чувствовал при этом некоторое превосходство. Он остался до конца. Каким же малодушным привередой надо быть, чтобы уйти так рано, решить, что осторожность прежде всего, отправиться домой к своей счастливой семейке и пледу, и все как-нибудь образуется.

– Если отдавать свое время, можно успеть фантастически много. В твои годы я учил латынь. Сидел дома и учил мертвый язык – боялся, что снаружи меня заметят, заставят платить за то, какой я есть.

Он забыл, что я здесь.

– Кливленд, – сказал он, это прозвучало названием погибшей цивилизации. – Мой отец был полицейским. Меня преследует мысль о копах. Правительственных копах, федах – агентах ФБР. Они прилипают, как зараза. Стоит попасть в досье, и тебя уже в покое не оставят. Они пристают, будто рак. Навечно.

Этот человек странен даже для себя самого.

– А что насчет винтовки? – спросил Ли. – Я, может, куплю ее. Сколько он за нее хочет?

– Двадцать пять долларов. Но можешь дать мне пятнадцать. Скидка лично для тебя. Потому что ты мой курсант. Я повсюду высматриваю своих мальчиков. Ты носишь форму, в этом все дело. Взгляни на меня. Стоит мне надеть капитанскую куртку – и этой дерьмовой размазни как не бывало. Я становлюсь первым пилотом Восточных авиалиний. Я говорю, как первый пилот. Вселяю уверенность в паникующих пассажиров. Я на самом деле управляю этим треклятым самолетом.

Он знает, что странен, но ничего не может с этим поделать.

– Если я решу купить, как мне донести ее домой?

– Донести очень просто. Берешь и заворачиваешь в одеяло. Возьми-ка вон то одеяло. От гостиницы не убудет.

Вдобавок ко всему, у него действительно будет винтовка. Он объявится с винтовкой. Сможет сказать, что нес винтовку, завернув ее в украденное одеяло, через весь Новый Орлеан. Ферри наблюдал за мышами в клетке и посвистывал. Все это выстраивалось в гладкий рассказ для Роберта Спраула, будущее в настоящем, короткий мультфильм в сердцевине событий.

– Вопрос в том, сможешь ли ты излечить болезнь раньше, чем она убьет тебя. Как только ты сознательно решаешь ее излечить – как сделал я, еще не зная слова «рак», – ты подвергаешься риску заболеть ею. Comprende? [3] За что бы ты ни взялся, твои же навязчивые идеи убивают тебя. Если ты поэт, тебя убивает поэзия и так далее. Люди сами выбирают себе смерть, осознанно или неосознанно.

– Если мы найдем эту винтовку и завернем ее, – сказал Ли, – то я, наверное, пойду.

– Скоро будет карнавал, – ответил Дэвид Ферри. – Прощай, плоть

.

Он кричит, когда хочет есть. Он орет. Я буду сидеть внизу в гостях у Миртл Эванс, и мы услышим, как он зовет мать, и я вскочу и побегу наверх готовить ему еду, как нужно любому мальчику.

Никто не знал того, что знает он. Водоворот времени, подлинная внутренняя жизнь. В этом его движущая сила, единственное, чем он владеет. Он смотрел, как мать обжаривает муку, поднимает липкие белые руки над чугунной сковородой. Разносил письма в пароходные конторы. Засыпая, предавался мечтам о мире всемогущего героя Освальда, где ружья поблескивают во тьме. Мечты о власти, о верхе ярости, верхе вожделения, фантазии о ночных улицах, блестящих от дождя, о длинных тенях людей в темных пальто, как на киноафишах. Во тьме власть. Дождь идет на пустынных улицах. Всегда появляются люди, за ними тянутся длинные тени, затем у него в руках винтовка «марлин», заряжается с обоймы, выстрелить бы в живот, протянуть агонию.

Есть целый мир внутри обычного мира. Партийная кличка Сталина – Коба. Он придумает себе секретное имя, найдет ячейку в портовом районе. Он запоминал цифры номеров, цвет и марки машин. Взял в библиотеке книгу с тюремными фотографиями революционеров. Тюремное фото Троцкого в девятнадцать лет. Тюремное фото Ленина, фас и профиль. Ричард Карлсон, он же Херб Филбрик, обычный гражданин, член коммунистической партии, тайный агент ФБР. Она хлопала пальцами одной руки по ладони другой. Проснись и пой.