Маша Трауб - Или я сейчас умру от счастья

Роберт тогда не поехал к Кети, о чем потом жалел каждый день.

Следующие годы он помнил отрывочно, смыто, эпизодами. Было у него такое свойство памяти – забывать плохое и тоскливое. Конечно, в памяти осталась женитьба на Изольде, Изе. Но Роберт, как ни старался, не мог вспомнить причин, которые привели его к этому серьезному шагу и как прожил с женой два года, выброшенных из жизни за ненадобностью и никчемностью. Он не знал, как прожила их его супруга, да и не особо интересовался. Детей в этом браке не родилось. К счастью для обоих. Попроси Роберта описать внешность Изольды – не смог бы. Они развелись так же тихо и спокойно, как и жили. Иза потом вышла замуж и уехала. Больше о ней Роберт ничего не слышал. У него случались романы, короткие связи, которые не приносили ни радости, ни облегчения, не говоря уже о счастье, пусть и кратковременном.

Нинель, которая должна была умереть несколько лет назад, о чем предупреждали врачи и о чем она сама молила каждый день, все-таки не смогла договориться с загробным миром. Смерть за ней не спешила. Уходила Нинель долго, тяжело, но в родных стенах. Роберт заботился о матери, как положено сыну. Кто-то скажет – счастье так уходить. Нинель же умоляла сына помочь ей отправиться на тот свет. Один раз попыталась сама – выпила все таблетки, которые лежали на тумбочке. Роберт не дал матери уйти – вызвал «Скорую». Нинель откачали. И она прокляла сына. Не хотела его ни видеть, ни слышать. Кричала, что он не мужчина, раз не смог взять на себя ответственность, раз не оказалось в нем жалости.

Да, Нинель была абсолютно права. Роберт давно ничего не чувствовал. Ни к жене, ни к матери, ни к жизни. Заходя в комнату, он видел перед собой чужую женщину, которая кричит, стонет и ненавидит всех. Весь мир. Его – особенно. Нинель обвиняла младшего сына в том, что тот вообще появился на свет, выжил, хотя должен был умереть вместо Зураба. Он уходил, чтобы не слышать, хотя мать требовала, чтобы он остался и дослушал.

Нинель ушла плохо. Не простив, не отпустив, не примирившись. Она продолжала ругаться, кричать и проклинать до последнего вздоха. Про Серго она не вспоминала. Изольду, которая, надо отдать ей должное, заботилась о свекрови, считала то ли медсестрой, то ли санитаркой.

Нинель умерла в тот день, когда в родной дом вернулись Кети с Георгием. И Роберт в тот момент понял, что жизнь на самом деле – абсурдна, смешна, нелогична. Именно тем утром, когда он зашел к матери и еще с порога понял, что это конец. Когда вышел на террасу и увидел, что в соседнем доме распахнута калитка и ни секунды не сомневался – вернулась Кети. Именно тем утром его жизнь изменилась. Он вдруг начал чувствовать, обрел осязание, тактильные ощущения. Не знал, что делать – вызывать и ждать врачей, чтобы они констатировали смерть его матери, или бежать к Кети, обнять ее, прижаться, рассказать о том, что ждал ее все эти годы. Роберт не понимал, какое чувство сильнее – горечь или боль? Счастье или надежда? Он не знал, кому сейчас нужнее – матери или Кети? Мать умерла, ведь может и подождать? А Кети? Он вдруг вспомнил, как Серго стоял на этой же веранде и точно так же не мог принять решение. Умер его одноклассник, и он должен был с классом пойти на похороны. А Кети ждала его у забора. Серго разрывался между долгом – проститься с другом и чувствами – бежать на свидание к Кети. Тогда он выбрал чувства.

Роберт выбрал долг. Он вернулся в дом, начал собирать документы, звонить в «Скорую». Сам переодел мать в чистое. Проветрил комнату. Он слышал, как кричала Кети. Звала его. Она не могла открыть дверь. Запасной ключ Роберт носил на груди, как талисман. Некоторые носят крестик. Девушки носили кольца, означавшие помолвку, о которой еще не сообщили родителям. Роберт носил на груди ключ. Как делал это школьником, чтобы не потерять. Снимал его на ночь и надевал утром. Изольда спрашивала, от какой двери этот ключ, но Роберт так и не признался жене.

Когда тело матери забрали, Роберт бросился к соседскому дому. Бежал через заднюю калитку, которой не пользовался много лет. И уже на участке врезался в ребенка. Мальчик смотрел на него испуганно и потирал ушибленную ногу.

– Ты кто? – спросил Роберт. Он ожидал увидеть Кети, но никак не ребенка.

– Георгий, а ты кто? – Мальчик сдерживал слезы, чтобы не расплакаться.

– Я – Роберт.

Роберт ворвался в дом и замер на пороге. Он хотел броситься к Кети, обнять ее, как делал в детстве, прижаться к ее животу, обхватить руками талию. Но Кети в комнате не оказалось. Роберт побежал в спальню и снова, как в детстве, застыл на месте, не в силах двинуться. Его будто парализовало. Роберту показалось, что тетя Ника встала из гроба, чтобы перестелить постель, вытереть пыль. Это точно была она. Тем же знакомым Роберту с детства движением она взбивала подушки и укладывала их на кровать.