Андрей Рубанов - Сажайте, и вырастет [litres]

Проникнувшись важностью исторической минуты, я устроился на табурете поудобнее, решительно двинул к себе ДЕЛО, жадно углубился в его содержимое – но оказался разочарован.

Номер первый содержал в себе официальные постановления о возбуждении уголовного производства и прочие специальные прокурорские бумаги. Все до одной – многословные, переполненные витиеватыми канцеляризмами.

Десятки постановлений были подшиты в хронологическом порядке. Постановление о возбуждении ДЕЛА. Постановление о передаче возбужденного ДЕЛА в верхние инстанции. Постановление о предъявлении обвинения главным подозреваемым. Постановление о предъявлении обвинения второстепенным фигурантам. В том числе – А. Рубанову. Постановление о заключении подозреваемых под стражу. Постановление о присвоении ДЕЛУ нового номера. Постановление о формировании следственной бригады. Постановление о включении в ее состав следователей имярек, оперативных работников имярек, экспертов имярек.

Везде – замысловатые подписи синими чернилами. Грозные грифы. Городская прокуратура. Республиканская прокуратура. Генеральная прокуратура. Заместитель генерального прокурора старший советник юстиции имярек. Исполняющий обязанности генерального прокурора имярек. Грозные факсимиле. Круглые печати с двуглавыми орлами. Чеканные формулы. Принимая во внимание особую опасность! А также тяжесть содеянного! Под стражу!

В конце концов я с отвращением закрыл том номер один и вздохнул.

– Ничего особенного.

– Дальше будет интереснее, – пообещал Хватов. Чего-то не хватает, подумал я. Отсутствует какая-то привычная деталь облика моего следователя.

– А где же ваши обезболивающие таблеточки? – сообразив наконец, вежливо поинтересовался я. – Неужели машины больше не бибикают?

– Бибикают, – небрежно бросил Хватов.

– Привыкли?

– Нет, конечно. Разве к такому привыкнешь?

– Но голова теперь не болит?

– Нет.

– Как же вы справились с недугом?

Клетчатый усмехнулся.

– Пошел в аптеку, – признался он, – но купил не таблетки, а, это самое, брошюрку. «Как победить стресс». Очень, это самое, дельная книжечка! Там все написано.

– Ага. Значит, аптека. И книжечка. Все просто. И что же рекомендует в наше время медицина для снятия стресса?

Следователь многозначительно и хитро взглянул на меня через свои очки. Он действительно не выглядел подавленным или утомленным. Хотя совсем недавно, в нашу последнюю встречу, имел под глазами фиолетовые пятна и непрерывно глотал аспирин. Он снова сунул руку в сумку.

– Видал? – с гордостью заявил он. – Вот мое лекарство!

Я увидел компакт-диск-плеер. Рядом довольный Хватов аккуратно положил несколько коробок с дисками.

– Вот что я слушаю! Смотри. Это – шум тропического, это самое, дождя. Целый час чистого времени просто льется вода и кричат птицы. Это – шум океанского прибоя. Тоже запись длиной в час. А вот – вообще замечательная вещь: брачные песни китов…

– А можно послушать? – попросил я.

– Ради бога, – разрешил Хватов. – Только, это самое, быстро…

Вставив в уши крошечные пластиковые ядрышки, я нажал клавишу.

Голова наполнилась басовитым гулом, звоном и шелестом. Потоки воды обрушивались с низкого, облачного неба, миллиарды тяжелых капель стучали о широкие изумрудные листья. Вскрикивали попугаи, или обезьяны, или слоны, или какие-то другие неведомые мне обитатели джунглей. Замысловатые хриплые вопли, призывы и прочие сигналы то доносились издалека, то звучали совсем близко.

Живая природная какофония умиротворила меня. Я зажмурился и представил себе лес, воду, цветы, зеленые стебли. Вообразил приторные тропические запахи, свежесть, ощущение праздника. Вновь открыв глаза, я увидел, что рязанский следователь смотрит на меня и что-то говорит с довольной улыбкой на круглом лице. Очевидно, рассказывает, как при помощи аудиозаписей он победил свой недуг и забыл о нещадно бибикающих обитателях большого города.

Я осторожно погладил пальцами пластмассовое тельце механизма. Он смотрелся очень заманчиво. Как и диски в пластиковых коробочках с разноцветными картинками на обложках. Для мрачной, провонявшей несчастьем следственной тюрьмы – чужеродные предметы. Часть другого мира – нарядного, глянцевого. Свободного. Я ощутил грусть и зависть.

Меня осенило. Да, в нашей камере имелся плеер – поскрипывающий, потертый аппаратик, много раз переходивший по наследству от одного арестанта к другому, переживший десятки обысков. Иногда, на особо лютом шмоне, плеер все же изымали, но всякий раз нам удавалось впоследствии выкупить ценную вещицу. Машинка для прослушивания музыки есть в каждой порядочной хате нашего Централа. Или почти в каждой.