Елена Ронина - Стеклянные дети [litres]

Инга была особенной. Он просто никогда в своей жизни таких не встречал. Загадка. Кирилла к ней тянуло, он пытался понять, прочитать ее. Как будто с другой планеты. Непонятная, непохожая, закрытая. «Нездешняя». Опять всплыло то безотчетное определение, которое тогда так к ней подошло. Он не понимал, что у нее за жизнь и кто в этой жизни ценен. И что там за муж? Он сам не заметил, как по уши влюбился. Причем каким-то возвышенно-платоническим чувством. Зная, что тут ничего нельзя. Просто поставить на пьедестал, молиться, служить и не разбить то хрупкое, которое в себе первый раз почувствовал.

И как стать ей интересным? Вот он и начал рассказывать про то, что знал. Инга слушала с придыханием, кивала вроде бы с восторгом, а потом внезапно улетела решать свои задачи. Не с ним, а опираясь на его знания. Если бы тогда у нее все получилось, она бы вернулась. Он точно знал. Но все пошло не так. Ей не встретились правильные врачи или организм не был готов. Все это сложно. И связь прервалась. Причем даже с какой-то обидой.

За годы, которые они не виделись, Инга стала еще интереснее. Женщина к сорока трем годам может очень сильно измениться. Уж Кирилл про это знал как никто другой. Этот возраст для женщины критический. Она может враз постареть, обвиснуть, стать неприятной. И характер портится, и это все физиология. Ни одна женщина не проходит мимо такого возраста, назовем все своими именами: климактерического, и многие покоряются природе, становятся злобными тетками, завистливыми, недовольными судьбой, обвиняющими всех в том, что их времена прошли, и ненавидящими всех молодых, проходящих мимо. Господин Климакс!

Как-то попалась ему статья в киношном журнале о Вере Марецкой. Та в молодости обожала играть старух. Причем всегда играла без грима. Весь образ создавала при помощи походки, голоса, потухших глаз. И вот ей предложили роль в фильме «Сельская учительница». Марецкой – сорок, а играть нужно шестнадцатилетнюю девочку. И вот тут Вера самой себе сказала: если я могла без грима играть старух, глазами и походкой, то почему нельзя перевернуть эту историю и взять на вооружение те же приемы. И у нее все получилось: лучистый, светящийся взгляд, полный надежды, прямая спина, легкая походка – и зрители поверили. Перед ними была молодая девушка, у которой вся жизнь впереди. Им и невдомек было, что помощник режиссера постоянно ползал на коленках вокруг Веры Петровны, чтобы, не дай бог, не попасть в кадр: «Летящая походка, летящая!»

Конечно, невозможно навсегда остаться молодой, да это и не нужно. Но можно заставить возраст работать на себя. Некоторым такое подвластно. Редко, но удается. Инга – тому пример. Она опять смогла поразить Кирилла. Своей простотой, своей органичностью, невероятным чувством вкуса, меры. Женщина из высшего общества. Королева по крови. И еще появилась невероятная уверенность в себе. Раньше этого не было. Королева – она же подневольна, зависима. Нельзя ей ничего по любви. А эта королева стала свободной. И на этот раз она пришла к доктору со своим решением, с уверенностью, что все получится. Кирилл даже испугался такого напора. А вдруг нет? И тут же отогнал от себя всякие негативные мысли. Доктор не может ничего такого думать. Только вперед, работа только на положительный результат.

Он понимал, что вряд ли они пойдут на донорство. Ну а следующее – только суррогатное материнство. Это, конечно, в случае Инги как последний шанс. Более того, при трех неудачных ЭКО суррогатное материнство показано, так записано в приказах Минздрава. Кольцов ждал пациентку, и он должен был обсудить с ней все варианты. И очень надеялся, что все-таки обойдется без суррогатного материнства.

Суррогатное материнство – тема сложная и неоднозначная. У Кольцова не случалось проблем, которыми пестрят сериалы: матери не отдают детей, воруют их впоследствии и так далее. И когда он вдруг на такие фильмы натыкался, то думал: мне бы ваши проблемы.

В клинике «Амазонка», естественно, был так называемый «банк» суррогатных матерей. Эти женщины приходили сами, их серьезно обследовали, и дальше они ждали своего случая. То есть паре, решившейся на суррогатное материнство, предлагался выбор из имеющихся кандидаток. Сначала смотрели документы, потом знакомились лично. Кирилл был категорически против знакомых и родственниц. К сожалению или к счастью, каждая сурмама – нормальная женщина, и все равно именно она рожает ребенка, и, конечно, отдать – это всегда тяжело. Что бы там ни говорили. Поэтому просто родить и даже не увидеть (потому что такого ребенка, как правило, сразу уносят), получить приличный гонорар, зная, что ты сможешь заплатить за ипотеку, оплатить учебу ребенка и т. д., значительно легче. А что значит родственница-знакомая? Ей же нужно будет потом всю жизнь смотреть на этого ребенка, вспоминать, думать: а если? К чему это? Мы все живые люди. И кормить ребенка суррогатная мама не должна, тем более потом при нем же работать няней. Так что, как только такой разговор заходил, Кирилл был очень категоричен, старался не допускать таких прецедентов.