Денис Драгунский - Соседская девочка

Было необыкновенно вкусно. Еще было прекрасное очень легкое белое вино. Она ела, пила, и ей совсем не хотелось разговаривать. Старик тоже молчал, время от времени взглядывая на нее.

– Ой! – вдруг вспомнила она. – А мой чемодан?

– В машине, – сказал старик. – Машина ждет.

– Вы что? Так долго?

– Столько, сколько нам нужно будет.

– А вот скажите, – медленно сказала она. – А вот зачем я вам нужна?

– Так, – сказал он. – Просто так. Дело в том, что вы очень красивы. Совершенно красивы. Вы сами-то знаете?

Спасибо, – покивала она. – Ну да, знаю. Да, я красивая, в смысле симпатичная. Но вот так чтоб «совершенно», это вы, конечно, слишком. Хотя спасибо, конечно.

– Вы ничего не понимаете! – он почти возмутился. – Вы чистое совершенство, античное совершенство! У вас идеальная фигура, шея, великолепные руки, и сами руки, и кисти рук. А ваше лицо! Это же Гера из римского дворца Альтемпс, перед которой плакал Гёте! Ваше лицо не портит даже такая странная стрижка с подбритыми висками и затылком. Может быть, даже наоборот, эта стрижка обнажает идеальную лепку вашей головы. И это не всё. Я смотрю на вас, на тонкие перемены черт вашего лица, как вы то собираетесь с мыслями, то рассеиваетесь, то внутренне улыбаетесь, то незаметно хмуритесь, – и вижу, что у вас есть одна прекрасная и редчайшая способность. Вы чувствуете свои чувства и любите их обдумывать.

Ну, допустим, – подумала она. А сейчас он начнет целовать ей руки и вообще перейдет от красивых слов к конкретным приставаниям. Но нет. Он поднес к губам бокал с вином, поклонился ей и чуточку отпил.

– Вы очень красивы, это прекрасно и несправедливо. Впрочем, прекрасное часто несправедливо. Но не наоборот! Тут странная асимметрия, – тихо засмеялся он. – Несправедливость всегда ужасна, омерзительна. А вот красота бывает несправедлива. Простите мне эту застольную философию. Вам налить еще?

– Немножко, – сказала она. – А что в красоте несправедливого?

– Моя бабушка говорила мне так. Бывает, что женщина очень хорошая, но некрасивая. И все говорят: да, она добрая, верная, умная и все такое, но, боже, как она некрасива! И машут на нее рукой. А бывает, что женщина красивая, но совсем нехорошая. И все говорят: да, она злая, скандальная, неверная, подлая, она опасная интриганка, даже доносчица, даже воровка – но боже! Как она красива! И прощают ей всё. Ну скажите, разве это справедливо? – он засмеялся.

– Что же мне теперь делать? – она попыталась засмеяться, а про себя подумала, что чуть ли не первый раз в жизни ведет умный разговор с пожилым человеком.

Старик сказал:

– Отвечу длинно. Лев Толстой когда-то написал примерно так: «Я аристократ. Ни я, ни отец мой, ни дед мой не знали нужды. Я вижу, что это большое счастье. Я благодарю за него Бога. Я знаю, что это счастье не принадлежит всем, но! – и тут старик поднял палец. – Но я не вижу причины отрекаться от такого счастья и не пользоваться этим счастьем». Вы меня поняли?

– А вы аристократ? – спросила она.

– О, да! – он усмехнулся. – Мой предок получил графский титул от Петра Великого. Шучу, разумеется… Да, мы из дворян, но это ничего не значит. Но мне всегда везло. С женами, например. Моя первая ныне покойная жена была дочкой маршала Советского Союза. Вторая, тоже покойная, – сестра министра из правительства Гайдара. Я был очень умный и ловкий. Я умел дешево купить и дорого продать. У меня было чутье. Собственно, я и сейчас этим занимаюсь. Но уже немного. Скорее для удовольствия, а не для заработка. Еще я сумел выбрать себе правильных родителей. Мой папа – старый русский рижанин, теперь мне принадлежат два больших дома в Риге. Вы слышали про реституцию? Нет? Ну, неважно. Короче, я наследник. А моя бабушка по маме дружила с разными художниками, они дарили ей картины. Я прожил длинную, интересную, богатую и счастливую жизнь.

– Здорово, – вздохнула она. – Везет же некоторым.

– Да ладно вам! Может, вам еще сильнее повезет. Да еще такой красавице. Сколько вам лет? Двадцать один?

– Двадцать три, – сказала она.

– Вот! У меня в двадцать три года были одни джинсы-самострок и сто двадцать долларов потертыми бумажками. У вас всё будет, и даже больше.

– Спасибо, – она слушала его с интересом, и он это увидел.

– Но деньги – это не главное. Самое главное – это драгоценное чувство полноты жизни, красоты жизни, радости жизни, вот что. Когда у человека есть такое чувство, тогда всё на свете получается. Все удачи и успехи бегут и прыгают прямо в руки. Мне хочется этим поделиться. Научить. Чтоб человек понял, как чудесна, богата и весела жизнь. Но люди этого не понимают. Они говорят: ага, тебе хорошо, потому что ты удачливый и богатый. Хотя все наоборот: я богатый и удачливый, потому что мне хорошо. Я увидел вас, какая вы красивая, и решил, что вы – поймете. Вы должны понять. Вы понимаете?