Владимир Орлов - Пейзаж с ароматом ментола

Итак, с утра я писал свои обязательные три страницы. После этого отправлялся пройтись, выбирая тихие улочки с ухоженными палисадниками, лавочками и ставнями на ок­нах. Эти улицы отделял от нового города девятиэтажный дом с гастрономом, в котором на обратном пути я покупал пару бутылок сухого вина.

Мои отношения с соседями ограничивались знакомством с бывшим электромонтажником Леней, который строил вы­соковольтные линии. Возвратившись как-то раз из коман­дировки, он увидел жену в объятиях счастливого соперни­ка. Леня выгнал неверную из дому, а сам запил, сорвался с монтажной верхотуры и получил пенсию по инвалидности. Заходя ко мне одолжить очередную пятерку, Леня повторял свою историю в разных вариантах, однако никогда не забы­вал благородно отметить, что жена изменила ему не с пер­вым встречным любителем амурных приключений, а с ка­питаном дальнего плавания. Мне импонировало, что Леня быстро усвоил, в какие часы не следует беспокоить оранже­вого песика, который сторожил нас с Наташей.

Песик приветствовал мою подругу таким веселым лаем, словно ждал ее вместе со мной. Но вскоре он уже вынужден был демонстрировать радость только бусинками янтарных глаз, потому что я вручил Наташе ключи.

По ее приходам можно было сверять часы. В половине пятого за нею закрывалась дверь, а в 16.35 мы уже любили друг друга. Пяти минут как раз хватало, чтобы выпить бо­кал вина и сбросить с себя все, что мешало ловить долгие минуты наслаждения.

Наташа происходила из счастливого племени тех женщин, которые никогда не повторяются, и это не стоит им ни ма­лейших усилий, потому что происходит независимо от их воли.

Ее появление не только изменило мой распорядок, но и внесло разнообразие в рацион, ибо та же интуиция подска­зала ей, что у любовника есть тайные склонности гурмана. После того, как мы, возвращаясь в действительность из пер­вой близости, допивали в постели нашу первую бутылку вина, Наташа шла на кухню, чтобы приготовить на ужин что-либо более интересное, нежели моя дежурная яичница или поджаренные пельмени.

Кухня видела Наташу в шлафроке, который она принес­ла и аккуратно повесила на плечики в одно из своих пер­вых, еще настороженных посещений. Я написал "кухня ви­дела" и подумал, что воспользовался таким выражением неосознанно, но вовсе не случайно. В те дни я ни за что не написал бы так. Тогда мое обиталище казалось всего лишь обыкновенной квартирой на городской окраине.

Да, шлафрок. Зеленый, с крупными цветами шиповни­ка... Я до сих пор помню, как кольнула меня мысль о том, где висело это соблазнительное одеяние раньше.

Мне нравилось помогать Наташе возле газовой плиты и накрывать на "стол", которым служили две поставленные у кровати табуретки. Новую встречу наших тел окрашивало уже не острое желание, а нежность взаимного притяжения. Уто­лив в первый раз жажду, теперь мы как будто допивали ос­тавшиеся глотки, чтобы запаса обладания хватило до следу­ющей, завтрашней или послезавтрашней половины пятого.

Шлафрок занимал свое место в шкафу, когда электрон­ные часы в деревянном корпусе показывали без четверти восемь. По дороге к троллейбусной остановке я брал Ната­шу за руку и любил время от времени слегка сжимать ее сухие теплые пальцы, чувствуя их ответное пожатие. Если навстречу нам попадалась юная парочка, моя подруга освобождала руку, говоря, что это смешно: такие старенькие и держатся за ручки. Она кокетничала, потому что и сама прекрасно знала, что абсолютное большинство этих желторотых девчонок могли бы позавидовать ее молодому, гибкому и такому талантли­вому телу, которое, казалось, имело твердое намерение ни­когда не покориться времени.

Осколок бывшей, уже почти чужой жизни...

Сиреневый май незаметно перелился в жасминовый июнь; в июле Наташа уехала на две недели в отпуск, но такое долгое расставание ничего не изменило: в назначенный день я нетерпеливо, как мальчишка, ждал ее, и ключ повернулся замке ровно в половине пятого.

Все началось в конце августа, когда вслед за жарой куда то пропали и целые рои бабочек-крапивниц, которые еще недавно оккупировали окрестности, залетая в открытое окно и бесстыдно опускаясь на нас, куда им только вздумается.

Как недавно и как давно это было!.. Порой я действитель­но чувствую тоску по той жизни, однако она, эта тоска, напоминает ностальгию жителя Атлантиды, которому посча­стливилось спастись, когда его материк погиб. Мою бывшую жизнь поглотила пучина. Сказано, конечно, слишком кра­сиво для того, чтобы быть правдой. Просто я чувствую, что дорога назад закрыта.