Алексей Свешников - Кошка с Собакой 2 [litres]

– Ещё чаю?

Но гости решили, что пора отправиться гулять дальше. Это было правильное решение.

– Вы с нами?

Я уже хотел рассказать что-то трогательно-извинительное, но к несчастью, Наташа, обуреваемая идеей спасти подругу от будущего ужаса, оседлала инстинкт наседки и не могла оставить Веронику в опасной компании. Самое ужасное, что эту мысль вложил в неё я.

– Ты с нами?

Иногда проблема одного выбора автоматически снимает проблему выбора другого.

– Нет, я, пожалуй, дома посижу.

Наташа поджала губы.

– Как хочешь.

Никак я не хочу. Не мои это кочки, чтобы по ним прыгать.

Вечером, когда я уже собирался на боковую, раздался трезвон в дверь.

Неторопливо почёсываясь, я открыл, и на меня с порога бросилась Наташа с кулаками и проклятьями:

– Сука ты такая! Ты что наделал? Зачем?

Я чуть на спину не упал от неожиданности и напора. Кое-как попытался унять эту атаку. Успокаивающие слова, обнимашки…

– Ты! – это в ответ на всё хорошее.

– Я… Я… – отвечаю ей, как в сумасшедшем доме на собеседовании.

И тут я заметил, что левый Наташин глаз отливает синевой.

– Кто тебя ударил?

– Кто-кто… Бывшая лучшая подруга!

– За что?

– Из-за тебя мудака!

– Я-то каким боком?

– Потому что я ей рассказала, что ты считаешь, что её Иннокентий – алкаш.

– И что?

– А то, – она набрала полные лёгкие воздуха и истерически заорала, – что он – алкаш, ещё покруче тебя! Скотина!

– Это тебе подруга твоя сказала?

– Он напился, как свинья. Устроил погром в клубе.

– Он не мог напиться, он зашитый.

– Вероника решила это проверить и подливала ему понемногу водку в сок. Он сок любит пить.

– И что?

– Он голову потерял сразу. Заказал бутылку и с пивом выпил, а потом стал стульями кидаться в людей, и его менты увезли. Зачем ты это сделал?

– Минутку, – я присел на тумбочку. – Что я сделал?

– Зачем ты всё испортил?

– Может, наоборот, я всех спас?

– Знать тебя больше не хочу!

И так же стремительно, как ворвалась, Наташа навсегда исчезла из моей жизни.

Собака выглянула, когда всё закончилось:

– Ну, что? У нас всё плохо, или наоборот… Вообще пиздец?

– Удивительно, но в этот раз вроде всё путём…

В юности я сделал три ошибки: проникся идеями французских гуманистов, возвёл в абсолют логику немецких философов и, наконец, решил, что буду жить вечно, поэтому всегда успею исправить глупости, которые совершу.

Гуманисты с философами бросали меня в крайности лет до тридцати. И единственное, что могло примирить их со мной, был алкоголь. Обнаружил я это случайно, но ведь именно такова история всех великих открытий?

Со временем алкоголю удалось заместить чуждые для русского человека сущности, пытавшиеся получить контроль над моим телом. В симбиозе с ним я и вступил в четвёртый десяток. Сначала я опасался и даже боялся, как и любой человек по природной своей инертности, появления чего-то нового, но потом, убедившись, что ничего, кроме пользы, новое увлечение не приносит, смирился с ним, и более не волновался за свою судьбу, разумно посчитав, что теперь она находится в надёжных руках.

Так, обретя некие устои, я и начал задумываться о дальнейшей жизни. Как таковой, какой-то работы, какого-то конкретного ремесла я по жизни не освоил. В планировании отведённого мне природой времени это было слабым местом. Всё, за что бы я до этого не брался, выходило каким-то незавершённым, недоделанным, хотя формально придраться было не к чему. Делал в школе домашние задания, в которых допускал по невнимательности нелепую ошибку в конце. Мыл пол, пропуская самый пыльный угол. Путал цифры в номерах телефонов и буквы в адресах электронной почты. Даже сдавая прокатную машину, я всегда забывал залить бак.

При этом никакой бедности или нищеты я никогда не испытывал, от бабушек и дедушек мне осталась кой-какая недвижимость, и сдавая её в наём, я мог вполне спокойно существовать на этом свете. Но, как и всё хорошее, такая идиллия не могла длиться вечно. Сочетание моего жизненного кредо и абсолютная материальная стабильность совсем притупили во мне все инстинкты, необходимые для выживания в современном мире.

Однако странная мысль, что смысл моего существования несколько в другом, не давала мне покоя. Тут, как и в борьбе с глупыми увлечениями юности, помогал алкоголь. На какое-то время он снимал одолевавшие вопросы, оставляя только слабый налёт утренней тревоги. Но как набеги кочевников из Дикого поля, мысли эти неизменно возвращались в мою голову, сея хаос и оставляя опустошение. Справедливо посчитав, что в такой борьбе первым падёт моя печень, я решил отыскать корень зла и вырвать его, если такая возможность представится.