Михаил Булгаков - Весь Булгаков [litres; сборник]

…Бегемот!

На зов из черной пасти камина вылез черный кот на толстых, словно дутых лапах и вопросительно остановился.

«Дрессированный, – подумал буфетчик, – лапы до чего гадкие!»

– Ты у канцлера был? – спросил Воланд.

Буфетчик вытаращил глаза.

Кот молчал.

– Когда же он успеет? – послышался хриплый сифилитический голос из-за двери, – ведь это не ближний свет! Сейчас пошлю.

– Ну а в Наркомпросе?

– В Наркомпрос я Бонифация еще позавчера посылал, – пояснил все тот же голос.

– Ну?

– Потеха!

– Ага, ну ладно. Брысь! (Кот исчез в камине.) Итак, продолжайте, вы славно рассказываете. Так… Якобы деньги?.. Дальше-с…

Но буфетчик не сразу обрел дар дальнейших рассказов. Черненькое что-то стукнуло ему в душу, и он настороженными слезящимися глазками проводил Бегемота в камин.

– А они, стало быть, ко мне в буфет и давай их менять!

– О! Жадные твари! Но, позвольте, вы-то видели, что вам дают?

– То-то, что деньги совершенно как настоящие.

– Так что же вас беспокоит? Если они совершенно как настоящие…

– То-то, что сегодня, глядь, ан вместо червонцев резаная бумага.

– Ах, сволочь-народ в Москве! Но, однако ж, чего вы хотите от меня?

– Вы должны уплатить…

– Уплатить?!

– О таких фокусах администрацию надлежит уведомлять. Помилуйте, на 110 рублей подковали буфет.

– Я не хочу вам платить. Это скучно – платить.

– Тогда вынужден я буду в суд заявить, – твердо сказал буфетчик.

– Как в суд! Рассказывают, у вас суд классовый?

– Классовый, уж будьте спокойны.

– Не погубите сироту, – сказал плаксиво Воланд и вдруг стал на колени.

«Полоумный или издевается», – подумал буфетчик.

– Лучше я вам уплачу, чем в суд идти. Засудят меня, ох засудят, как пить дадут, – сказал Воланд. – Пожалуйте бумагу, я вам обменяю.

Буфетчик полез в карман, вынул сверток, развернул его и ошалел.

– Ну-с, – нетерпеливо сказал хозяин.

– Червонцы!! – шепотом вскричал буфетчик.

Воланд сделался грозен.

– Послушайте, буфетчик! Вы мне голову пришли морочить или пьяны?

– Что же это такое делается? – залепетал буфетчик.

– Делается то, что у вас от жадности в глазах мутится, – пояснил Воланд, вдруг смягчаясь. – Любите деньги, плут, сознайтесь? У вас, наверное, порядочно припрятано, э? Тысчонки сто тридцать четыре, я полагаю, э?

Буфетчик дрогнул, потому что, ляпнув наобум, по-видимому, цифру, Воланд угадал до последней копейки – именно в сумме 134 тысяч выражались сбережения буфетчика.

– Это никого не касается, – забормотал буфетчик, совершенно пораженный.

– Мне только одно непонятно, – продолжал артист Воланд, – куда вы их денете? Вы помрете скоро, через год, в гроб вы их не запихнете, да они в гробу вам и не нужны…

– Попрошу вас не касаться моей смерти, – тихо ответил буфетчик, и побледнел, и стал озираться. Ему сделалось страшно, отчего – он сам не знал.

– Я пойду, – добавил он, вращая глазами.

– Куда же вы так спешите? – любезно осведомился хозяин. – Останьтесь с нами, посидите, выпьемте. Бонифаций превосходно приготовляет напиток. Отведайте, э?

– Благодарствуйте, я не пью, – просипел буфетчик и стал пятиться.

– Куда ж вы? – спросил вдруг сзади кто-то, и вынырнула рожа. Один глаз вытек, нос провалился. Одета была рожа в короткий камзольчик, а ноги у нее разноцветные, в полосах, и башмаки острые. На голове росли рыжие волосы кустами, а брови были черного цвета, и клыки росли куда попало. Тихий звон сопровождал появление рожи, и немудрено: рукава рожи, равно как и подол камзола, были обшиты бубенчиками. Кроме того, горб. То есть не то что выпивать с этой рожей…

– Хватим? – залихватски подмигнув, предложила рожа и пододвинулась к буфетчику. Рожа сняла с подставки святую чашу и поднесла ее буфетчику.

– Не пыо, – шепотом ответил буфетчик, вдавился в переднюю, увидел на стене громадную шпагу с рукоятью чашей и затем совершенно голую девицу, сидящую верхом на кресле, отделанном черепахой. Увидев буфетчика, девица сделала такой жест, что у того помутилось в глазах. Не помня сам себя, буфетчик был выпущен на лестницу, и за ним тяжело хлопнула дверь.

Тут буфетчик сел прямо на ступеньку и тяжело дышал, глаза у него лезли из-под бровей, хоть пальцами их вдавливай. Он почему-то ощупал себя. И когда коснулся головы, убедился, во-первых, что она совершенно мокрая, а во-вторых, что он шляпу забыл в квартире Воланда. Затем он проверил сверток, червонцы были налицо. Солнце било на лестницу через окно. Гулкие шаги послышались сверху. Поравнялась женщина, брезгливо поглядела на буфетчика и сказала: