Михаил Булгаков - Весь Булгаков [litres; сборник]

– Ты знаешь, Сема говорит, что это не примус, а оптамус.

– Ну и что?

– Говорит, обязательно взорвет. Потому, что он шведский.

– Чепуху какую-то твой Сема говорит.

– Нет, не чепуху. Вчера в шестнадцатой квартире у комсомолки вся юбка обгорела. Бабы говорят, что это ее Бог наказал за то, что она в комсомол записалась.

– Бабы, конечно… они понимают…

– Нет, ты не смейся. Представь себе, только что она записалась, как – трах! – украли у нее новенькие лаковые туфли. Комсомолкина мамаша побежала к гадалке. Гадалка пошептала, пошептала и говорит: взяла их, говорит, женщина, небольшого росту, замужняя, на щеке у ей родинка…

– Постой, постой…

– Вот то-то ж. Ты слушай. То-то я удивляюсь, как ни прохожу, все комсомолкина мамаша на мою щеку смотрит. Наконец потеряла я терпение и спрашиваю: что это вы на меня смотрите, товарищ? А она отвечает: так-с. Ничего. Проходите, куда шли. Только довольно нам это странно. Образованная дама, а между тем родинка. Я засмеялась и говорю: ничего не понимаю! А она: ничего-с, ничего-с, проходите. Видали мы блондинок!

– Ах, дрянь!

– Да ты не сердись. Прилетает комсомолка и говорит мамаше: дура ты, у ей муж по двенадцатому разряду, друг воздушного флота, захочет, так он ее туфлями обсыпет всю. Видала чулки телесного цвета? И надоели вы мне, говорит, мамаша, с вашими гадалками и иконами! И собиралась иконы вынести. Я, говорит, их на воздушный флот пожертвую. Что тут с мамашей сделалось! Выскочила она и закатила скандал на весь двор. Я, кричит, не посмотрю, что она комсомолка, а прокляну ее до седьмого колена! А тебе, орет, желаю, чтоб ты с своего воздушного флота мордой об землю брякнулась!

Баб слетелось видимо-невидимо, и выходит наконец комендант и говорит: вы немного полегче, Анна Тимофеевна, а то за такие слова, знаете ли… Что касается вашей дочери, то она заслуживает полного уважения со стороны всего пролетариата нашего номера за борьбу с капиталом Маркса при помощи воздушного флота. А вы, Анна Тимофеевна, извините меня, но вы скандалистка, вам надо валерьянкины капли пить! А та как взбеленилась и коменданту: пей сам, если тебе самогонка надоела!

Ну, тут уж комендант рассвирепел: я, говорит, тебя, паршивая баба, в 24 часа выселю из дома, так что ты у меня как на аэроплане вылетишь, к свиньям! И ногами начал топать. Топал, топал, и вдруг прибегает Манька и кричит: Анна Тимофеевна, туфли нашлись!

Оказывается, никакая не блондинка, а это Сысоич, мамашин любовник, снес их самогонщице, а Манька…

– Да! Да! Войдите! В чем дело, товарищ?

– Деньги за энергию пожалуйте, тридцать пять лимонов.

– Однако! Пять, десять…

– Это что. В следующем месяце сто будет. МОГЭС [551]по банкноту берет. Банкнот в гору. И коммунальная энергия за ним. До свиданьи-ус. Вииоват-с. Вы к духовному сословию не принадлежите?

– Помилуйте! Кажется, видите… брюки…

– Хе-хе. Это я для порядку. Контора запрашивает для списков. Так я против вас напишу – трудящий элемент.

– Вот именно. Честь имею…

– Отцвели уж давно-о-о хризантемы в саду-у!

– Точить ножжжи-ножщщы!..

– Но любовь все живет в моем сердце больном!

– Брось ты ему пять лимонов, чтоб он заткнулся.

– А за ним шарманка ползет…

– Ну, я полетел… Опаздываю… Приду в пять или в восемь!..

– Молочка не потребуется?.. Дорогие братцы, сестрички, подайте калеке убогому… Клубника. Нобель замечательная… Булочки – свежие, французские… Папиросы «Красная звезда». Спички… Обратите внимание, граждане, на убожество мое!

– Извозчик! Свободен?

– Пожалте… Полтора рублика! Ваше сиятельство! Рублик! Господин! Я катал!! Семь гривен! Я даю! На резвой, ваше высокоблагородие! Куда ехать? Полтинник!

– Четвертак.

– Три гривенничка… Эх, ваше сиятельство, овес.

– Ты куда? Я т-тебе угол срежу!

– Вот оно, ваше превосходительство, житье извозчичье.

– Эх, держи его! Так его. Не сигай на ходу!

– Вор?

– Никак нет. В трамвай на скаку сиганул. На пятьдесят лимонов штрахують.

– Здесь. Стой! Здравствуйте, Алексей Алексеич.

– Праскухин-то… слышали? Двадцать пять червонцев позавчера пристроил! Пристало отделение, а он расписался и, конечно, на бега. Вчера является к заведывающему пустой, как барабан. Тот ему говорит – даю вам шесть часов сроку, пополните. Ну, конечно, откуда он пополнит. Разве что сам напечатает. Ловят его теперь.

– Помилуйте, я его только что в трамвае видел. Едет с какими-то свертками и бутылками…

– Ну так что ж. К жене на дачу поехал отдыхать. Да вы не беспокойтесь. И на даче словят. И месяца не пройдет, как поймают.