Сарина Боуэн: Полутона

Однако Хейз лишь улыбается.

– Об этом я и так догадался. Думаешь, это была интрижка? Или они были парой?

Все, что я могу, – это покачать головой.

– Сколько бы я ни задавала вопросов, она говорила, что не знает его достаточно хорошо. Что он чужой человек.

Хотя я никогда до конца этому не верила. Мама, казалось, злилась на него так, как чужой человек не заслуживает. Или я принимала желаемое за действительное?

Мне ненавистна идея, что я – результат интрижки на одну ночь. Случайный ребенок.

Та ужасная ночь, когда мать сказала Ханне позвонить ему, возможно, была лазейкой – редким шансом задать вопросы. Но я этого не сделала. Боялась сорвать печать, что мой самый страшный кошмар станет явью.

Но он стал. Последними словами матери были: «Все хорошо, Рейчел».

Хейз поднимает руку, чтобы погладить меня по спине так, что меня это очень напрягает.

– Рей, ты не обязана встречаться с этим человеком снова, если не хочешь.

– Я знаю.

– Мы собирались заехать к тебе домой завтра, взять нужные вещи.

Есть кое-что еще, чего я боюсь.

– Это подождет.

– Хорошо, – шепчет он, его взгляд смягчается. Так что я знаю, чего ожидать. Он заключает мое лицо в свои руки, его дыхание замирает. Медленно Хейз склоняет подбородок ко мне, наши губы соприкасаются. Я чересчур ясно ощущаю его ладони на своих щеках, его дыхание на моем лице и его тихий поцелуй.

Я отстраняюсь как только могу быстро, чтобы только не показаться невежливой.

– Увидимся утром, – говорит он. Затем разворачивается и спешит к машине.

Первая минута дня всегда самая сложная.

Когда я открываю глаза, потрескавшаяся штукатурка на потолке обычно служит первой подсказкой. И если тут меня не ударяет током осознания, что все не было ночным кошмаром, то серый свет, проникающий сквозь мерзкие занавески, справляется с этим на ура. Или гнусавый голос сестры Мэри Рут, доносящийся из коридора.

Матери больше нет, и она никогда не вернется.

Все внутри снова переворачивается, и сдавившее живот нездоровое чувство не отпускает, даже если мне удается попасть в душ без очереди. Даже если Эви не распихивает всех в коридоре. Даже если никто не стаскивает мой тост до того, как он зажарился, боль по-прежнему здесь.

До того как начались мои мучения, я и не догадывалась, что подобное место существует. Даже летняя школа казалась чем-то выдуманным, потому что я не знала никого, кто бы ходил на уроки летом, кроме как на уроки вождения.

Словно адская, параллельная вселенная появилась в тот день, когда умерла мама, и я оказалась в ловушке. С неистово колотящимся сердцем я умываюсь и одеваюсь так быстро, как могу.

– Доброе утро, дорогая, – говорит дежурная монахиня, когда я протискиваюсь в кухню. Она протягивает мне крошечный стакан апельсинового сока, которым она одаривает всех, точно жидким золотом.

– Спасибо, – шепчу я, выпивая его одним глотком. Затем подхватываю свой рюкзак и бегу на улицу, где на обочине лениво примостился старый синий автомобиль.

Какое же сладкое облегчение – опуститься на пассажирское сиденье рядом с Хейзом. Он не тратит время на пустую болтовню. Он не говорит «доброе утро» и не спрашивает, как я спала. Лишь наклоняется, обнимая меня. Я опускаю подбородок на его плечо и медленно, устало выдыхаю.

– Ровно месяц, – шепчет он, намекая на мой скорый день рождения. Я шмыгаю носом, чтобы отогнать угрожающие выступить слезы. Месяц – это вечность. Пока я одолела лишь восемь дней. – Что случится, если ты просто не вернешься туда? – Он садится обратно, изучая меня своими темными глазами.

– Социальный работник придет меня искать. И в любом случае найдет в школе.

– Не дай бог ты пошлешь все к чертям, – говорит Хейз, заводя мотор.

Я не пытаюсь объяснить, потому что Хейз уже все знает. Мне нужны хорошие оценки, иначе я не смогу перевестись в Клэйборнскую подготовительную академию в сентябре. А перспектива обучения в частной школе – это единственное в моей жизни, что не развалилось в день, когда мать попала в больницу.

А еще Хейз. Спасибо богу за Хейза.

Он закрывает тему, включая радио. Голос Сэма Смита звучит из динамиков, наполняя машину мелодией чужой сердечной боли.

Позже тем же утром я занимаюсь в школьном медиацентре, когда необычное письмо приходит на мой имейл. Имя отправителя мне незнакомо. Однако в строке темы указано: «Добро пожаловать в Клэйборн».

«Дорогая Рейчел,

Привет. Могу поспорить, последнее, что тебе сейчас нужно, – это письмо от незнакомца, напоминающее, что занятия начинаются через семь недель. Однако тебя ждут еще три таких.