Татьяна Василевская - Если бы

Вера улыбаясь смотрела на друга. Наверное очень хорошо, что он ни капельки не изменился с тех пор, как она его знает.

— Володь. Ты знаешь, что ты самый замечательный друг?

Вован даже замер от неожиданности.

— Ты чего, Ковальская? Совсем себе голову вчера отбила. Какой я тебе друг? Если я к тебе в больницу зашел, это, что уже значит друг? Я вообще не собирался идти. Говорю же, мама попросила цветы купить. А сам бы я, думаешь, пошел? Ага размечталась! Больше мне делать нечего. Это ты тут лежишь и ждешь, когда же мой Володечка придет? Мой любименький, свет очей моих. — Вован наклонился к Вере и глядя ей в глаза спросил. — Может ты, Ковальская, вообще специально башкой вниз звезданулась? Из-за меня, что бы меня лишний раз увидеть?

— Я для тебя открытая книга. Видишь меня насквозь. — засмеялась Вера.

Вован повертел головой.

— А где Серега то? Надеюсь не в соседней палате в смирительной рубашке?

— Нет, я его на работу отправила. Еле уговорила.

— Ох, доведешь ты мужика, Верка. Все тебе неймется. То детей рожаешь, то головой бьешься, а Серега он натура тонкая, чувствительная. С ним нужно бережно обращаться, иначе он сбрендить может.

— Он очень переживал вчера. — сказала Вера.

— Да даже я переживал, чего уж там. — признался Вован. — Вот думаю беда, у Верки там и так-то мозгов кот наплакал, а тут, наверное шандарахнулась так и последние растеряла. Бедный Серега. Бедные дети.

В палату влетел Сергей.

— Здорово! — хлопнул друга по плечу Вован. — Знаю один магазин, у них сейчас акция меняют старую жену с дыркой в голове на новую без дырки. Адресок подсказать?

Сергей сердито посмотрел на него и подошел к Вере.

— Вер, ты как? — взяв ее маленькую ладошку в свои руки спросил он.

— Сережа, забери меня домой. — попросила она. — Пожалуйста.

— Сейчас поедем. — пообещал Сергей. — Пойду с врачом поговорю.

— Я думал ты ее здесь оставишь. Для опытов. — сказал Вован, благоразумно подождав, пока дверь за другом закроется.

Дома Веру окружили заботой и вниманием. В первые два дня она растроганно умилялась как муж и сыновья кидаются к ней как только она хочет встать или пойти куда-нибудь. Как бережно они поддерживают ее когда она поднимается по лестнице. Как приносят ей еду, подтыкают одеяло и постоянно спрашивают как она себя чувствует. На третий и четвертый день, когда она уже чувствовала себя совершенно нормально, продолжалось то же самое. На пятый ее начало ужасно раздражать это чрезмерное внимание, а через неделю она была готова уже прибить их всех. Когда Алеша, в очередной раз, спросил: «Мам! У тебя все нормально?» в то время как она сидела в туалете, Вера не выдержала. Пора было положить этому конец. Спустившись вниз, естественно, при поддержке обоих сыновей, Вера пригласила своих домочадцев собраться на диване в гостиной.

— Я очень тронута вашей заботой, но хватит уже обращаться со мной как с инвалидом. Я себя прекрасно чувствую. — стараясь держать себя в руках, сказала она, преданно глядящим на нее мужчинам. Она хотела встать, и тут же три руки протянулись к ней. Вера обвела всех троих суровым взглядом. — Предупреждаю, первый, кто сейчас попытается помочь мне встать получит вот этим гипсом по голове.

На десятый день Сергей отвез Веру в больницу. Ей сняли швы. Шрам еще был свежий, но, находясь почти под волосами, не особо бросался в глаза.

Любовь. Можно сочинять целые тома, пытаясь объяснить, что это такое. Любовь многогранна. Любовь к детям, любовь к родителям, любовь к Родине, к своей собаке, к своему дому, к профессии. Все это любовь. Потому, что любовь это жизнь. Отсутствие любви делает нас несчастными, не получившими того для чего мы вообще появились на свет. Но есть одна совершенно особая грань у этого прекрасного чувства, любовь к одному единственному человеку. Самая загадочная, самая сложная и противоречивая изо всех разновидностей любви. Эта любовь может вспыхнуть и сгореть как спичка, мгновение страсти, а потом пшик и темнота. Она может потихоньку тлеть как угли от костра, долгие годы согревая своим теплом. А бывает, что пламя горит равномерно и ярко и не угасает и даже со временем может вспыхивать еще сильней. Именно о такой любви слагают стихи и песни. Сочиняют романы, пишут пьесы, снимают кино. Именно о ней мечтают и именно ее ждут все, в тайне надеясь, что именно им повезет ее найти. Эта разновидность любви большая редкость. Бесценный дар, дающийся не каждому. Счастлив тот кому довелось испытать это чувство. Но, нельзя забывать, что получив этот дар его нужно беречь, ценить каждый миг обладания им, не забывая о том, что лишиться его проще простого. Оглянуться не успеешь, а вместо горячего яркого пламени одни черные шипящие головешки. И утративший свой дар мечется по пепелищу, рвет на себе волосы, отчаянно пытаясь понять ну как же так? А изменить уже ничего нельзя. Если пламя угасло, если не успеть сохранить хотя бы последний его язычок, то это уже безвозвратно. Снова разжечь этот огонь уже нельзя, только выжженная земля остается, как шрам, который ноет и болит потом долгие годы, и не заживает до конца уже никогда.