Татьяна Василевская - Если бы

Сева прежний начал пробуждаться от спячки, расправлять плечи, распрямляться в полный рост. Себя не переделаешь. Можно до безумия любить другого человека, но если ты кобель то кобелем и помрешь и ничего с этим не поделать. И закрутило завертело Севу. Все больше времени он начал уделять прежним увлечениям: качалка, друзья, какие то ночные гулянки. Женщины. Он почти женатый человек. Просто флирт. Что тут страшного. Просто для остроты чувств. Он же мачо, самец. Он должен чувствовать, что он мачо. Пара взглядов, несколько комплиментов. В этом ничего такого нет. Ничего это не значит для него. Он любит Веру. А это все так, ерунда, просто для развлечения, повышает самооценку. Ах какая грудь у этой девушки, весь вечер на него посматривающей. Да хороша! Но он же просто смотрит, уж посмотреть то он может. Что она делает? Пересела к нему, но ведь ничего страшного. Он же мужчина, он же не обязан закрывать глаза, в конце концов, отворачиваться. Да и она сама пересела, не гнать же ее. Девушка склоняется все ближе. У нее такие приятные губы. И эта грудь. Она уже касается его.

Утро в чужой постели. Потом еще одно. И еще и еще. Но это все, все равно ничего не значит. У него есть любимая. Он скоро женится. Просто сейчас же еще можно насладиться свободой. До свадьбы-то еще три месяца.

Как-то так получилось, что они стали видеться с Верой сначала пару раз в неделю, потом один раз, а потом и вовсе раз в полторы-две недели. Все время находились какие-то важные дела, веские причины, что бы отложить свидание. Вера дулась, иногда злилась. Ну, а ему разве легко? Он же тоже скучает, тоже радуется встрече когда они наконец видятся. Просто много разных дел. А Вера просто любит покапризничать, повредничать.

Скорее всего, их союз стал бы союзом двух эгоистов. Не готовых жертвовать, не готовых уступать и отдавать. Их чувства не были для этого ни достаточно сильны, ни достаточно глубоки. Вера была слишком молода и неопытна и слишком легкомысленна и неспособна понять ни свои собственные чувства, ни тем более чувства другого человека. Она находилась в том возрасте когда девушка мечтает о любви, хочет любить и быть любимой. Она приняла свое увлечение, свою привязанность и привычку за сильное настоящее чувство. Она хотела любви и она придумала ее себе. Чувство заполняющее пустое место в душе. А Сева очень целенаправленно шел к желаемому. Шел не от сердца, а на поводу у задетой гордости и самолюбия. От недостижимости цели, она казалась ему все желаннее. Он полюбил, скорее недостижимую мечту, чем реального человека. Отличие настоящей истинной любви от влюбленности в том, что когда человек влюблен он скорее любит в объекте своей влюбленности себя самого. Хочет обладать, хочет все для себя, не думая, по большому счету, о желаниях того кого любит. Настоящая любовь наоборот отдает, для нее важнее не собственные желания и чувства, а желания и чувства любимого человека. Настоящая любовь великодушна и жертвенна. Она готова все отдать, всем пожертвовать ради любимого. Лишь бы он был счастлив. Потому, что его счастье важнее собственного. Потому, что его счастье это и есть твое счастье.

Вера окинула сквер взглядом. Сева сидел на лавочке в нарочито небрежной позе красивого самца. Заметив Веру он встал и направился к ней легкой походкой хищника обходящего свою территорию.

«Господи, какой же он павлин!» — Веру начал разбирать истерический смех, который всегда начинался у нее в моменты сильного волнения.

— Привет! — Сева наклонился, чтобы поцеловать ее. Увернувшись от поцелуя в губы, Вера дала поцеловать себя в щечку, после чего они сели рядом на лавочку.

— Я так соскучился! Вер, ты такая красивая! — беря ее за руку несколько преувеличенно-восторженно сказал Сева. Он ужасно любил эффекты. Поглаживая ее ладошку он с энтузиазмом начал рассказывать что-то про знакомых ребят, про то как они тут на днях отлично погуляли на чьем-то очередном дне рождения и т.д..

— Сева! — прервала нескончаемый поток информации Вера. — Я.. Я встретила другого человека. Прости. Я не хотела делать тебе больно. — она не отрываясь смотрела на пятнышко на асфальте у своих ног, цепляясь за него взглядом как за спасительную соломинку. Сева молчал и в конце концов Вера, собравшись с силами, все же оторвалась от созерцания асфальта и посмотрела на него. Он сидел очень прямо. Лицо было похоже на застывшую маску, только желваки ходили на щеках, живя собственной жизнью на неподвижном безжизненном лице. В глубине зеленых глаз притаилось, что то темное, первобытное. Из груди, высоко вздымавшейся при каждом вздохе, на выдохе воздух выходил с хрипом и свистом, как будто у него внезапно началось тяжелое воспаление легких.