Татьяна Василевская - Если бы

Наркотики в машине. Откуда они? Естественно их кто-то подбросил. Но зачем? Если отбросить какую-то личную заинтересованность: месть, конкуренция в бизнесе, то ответ был только один. Кому-то нужно усугубить ситуацию. Переложить вину за свое преступление на Сергея Кречетова, причем так, что бы он уже точно не отвертелся. Что бы этот вопрос был закрыт раз и навсегда. И ни у кого не возникло бы даже мысли попытаться докопаться до правды.

В начале июня Филимона отправили в командировку. Он был человеком подневольным, связанным данной присягой, поэтому как бы не хотелось ему остаться в Москве и попробовать еще, что-нибудь предпринять, но пришлось ехать. Приказ есть приказ.

Время шло. Шло быстрее, чем хотелось бы. До суда оставалось около трех недель. Сергея не покидала мысль имеет ли он право отказавшись пойти против своих принципов, не приняв предложенную сделку, поступить так с Верой и с сыновьями. Вдруг его и вправду осудят и дадут несколько лет. Уже никому не будет дела виновен он или нет. Будет разрушена жизнь его семьи, будут потеряны годы его и их жизней. Эти сомнения мучали его, не давали покоя. Нужно, что-то сделать. Попробовать докопаться до правды. Филимон пытался и ничего не нашел. А вдруг, если попробовать подойти к делу с другой стороны то повезет. Хуже не будет.

За три недели до начала слушания по его делу, Сергей обратился в частное сыскное агентство. Местный Шерлок Холмс выслушал историю Сергея, что то записал в свою книжечку и, забрав гонорар, пообещал раздобыть информацию как можно быстрее.

Через несколько дней сыщик позвонил и пригласил Сергея на встречу.

— Ничего нового я не узнал. — сразу заявил он. — Но это тоже результат. Так как это расследование было любопытно тем, что там, где я обычно без труда получаю нужную информацию, на этот раз я встречал либо молчание, либо какие-то препоны всем моим действиям. У меня сложилось мнение, что все очень серьезно. Я не говорю как Вам поступить, Вам решать. Но возможно, признать вину самый безболезненный выход в данной ситуации. Кто-то очень постарался, что бы обвинения предъявили Вам. Не Вам лично, а тому кто был невольным участником этого происшествия. Просто не повезло именно Вам.

Сергей пожал сыщику руку, поблагодарил и в задумчивости покинул сыскное агентство. Везде был тупик. Со всех сторон. Как в каком-то дурном сне, когда мечешься и не можешь найти выход.

Сергей, на всякий случай, заехал в ночные клубы, где до этого уже побывал Филимон. Потолкался там. Поспрашивал и, в общем-то ни с чем, поехал домой.

До суда оставалось меньше двух недель.

— Я решил принять сделку. — сказал Сергей ночью когда они лежали в постели и разговаривали.

Вера удивленно посмотрела на него.

— Я не могу так с вами поступить. С тобой, с мальчишками. Все это ерунда, ни задетая гордость, ни самолюбие, ни сознание своей правоты не стоят боли и страданий своих близких. — сказал Сергей. — Завтра напишу признание.

В зале суда собралось довольно много народа. Из близких, кроме Веры и мальчиков, были Вован с матерью, Кукушонок, преданная секретарша Оля, до внешности которой Вовану на этот раз не было никакого дела. Он сидел напряженный, непривычно серьезный. Филимон все еще не вернулся в Москву, должен был приехать со дня на день.

Слушанье длилось полторы недели. В день вынесения приговора Вера вошла в зал в сопровождении сыновей с гордо поднятой головой, одетая в строгий костюм, похожая на великосветскую леди. Она прошла к своему месту с непроницаемым лицом и только по необычайной бледности и лихорадочно блестящим глазам, можно было догадаться о ее волнении.

После заключительных речей адвоката и прокурора судья объявил перерыв для вынесения решения по делу.

Вера не сводила глаз с Сергея. И он не отрываясь смотрел на нее. Как было бы здорово, если бы исчезла сейчас разделяющая их преграда, воздвигнутая законом. Исчезли бы все эти люди в форме, поставленные здесь, что бы не допустить обвиняемого к привычной жизни. Что бы бдительно следить, что бы он не перемахнул через барьер, отделяющий скамью подсудимых от остального зала. Что бы он не бросился к своей жене и детям, и они все не покинули этот зал, уходя в их реальный, счастливый мир, оставляя весь этот кошмар в прошлом.

Вернулся судья и потребовав тишины начал зачитывать приговор. Он читал очень долго, переворачивая листы один за другим, слушая его Вера не могла понять зачем он читает все это, зачем произносит столько не нужных, никому не интересных слов. Всех присутствующих интересует только одно. Только те несколько фраз, которые он зачитает в конце, после того как у всех нервное напряжение дойдет до предела, после того как от волнения все уже будут сходить с ума. Что это? Разновидность садизма? Изощренной пытки, прикрываемой установленными порядками и законом? Кто придумал эти порядки? Наверное тот кто никогда не чувствовал как сжимается в груди сердце и становится нечем дышать, тот кто не знает, что такое боль не физическая, а душевная. Тот кто, наверное просто вовсе не имеет души.