Юрий Берков - Записки атеиста

Юля заметила подавленное состояние Саши и спросила в чём дело? Он рассказал ей всё. Она выслушала его и тоже расстроилась. Юля хорошо помнила обоих мальчиков, и они понравились ей.

— Ты видишь, к чему приводят дурные наклонности? Как ребята сами ломают себе жизнь из-за глупости, невоспитанности! Хорошо, что ты ушёл из детского дома. Неизвестно чему бы там тебя научили твои друзья. Мог бы и ты оказаться на их месте.

— Нет. Больше я никогда не буду воровать. Это так стыдно! Да и зачем? У меня и так всё есть.

— Я рада, что ты это понял.

Юля погладила волосы Саши, прижала к груди его голову. Ему стало хорошо и спокойно, как когда-то с мамой.

Москва. Квартира Раковских.

Наступил день отъезда Сергея и Юли. Билеты на скорый поезд Москва — Орёл были заказаны накануне по телефону.

Через полчаса вертолёт Раковского приземлился на привокзальной площади. Сергей и Юля тепло попрощались с гостеприимными хозяевами, с Сашей, и отправились за своими билетами. Через час они уже сидели в поезде, который уносил их на юг.

За окном мелькали станции, полустанки, встречные поезда, путепроводы. Потом пошли бесконечные поля, луга, фермы, изредка прерываемые массивами леса, реками, озёрами. Всё мелькало как в калейдоскопе. Юля смотрела в окно и узнавала не раз уже виденные пейзажи, говорившие о скором свидании с домом, с родителями. Она вспоминала мать, отца, брата Юрку, его жену Лену, племянника Серёжку, но к радости встречи примешивалась лёгкая тревога, беспокойство. Как-то встретят её родители, как они примут Сергея?

Сергей тоже смотрел в окно и думал о своём. Он вспоминал институт, товарищей, Андрея. Ему уже надоело безделье, которое именуется отдыхом и вся эта сытая, беззаботная и удобная жизнь, скрашиваемая лишь близостью Юли да сменой привычной обстановки далёкого провинциального Найска. Он уже тосковал по институту, по своей лаборатории, по научной работе. В голове его зрело несколько оригинальных идей относительно информационной модели генома и ему не терпелось обсудить их с Андреем, с профессором Лебедевым. Одним словом, в отпуске он жил ожиданиями. Ожиданием знакомства с Юлиными родителям, ожиданием интересной научной работы в институте и, наконец, ожиданием рождения своей дочурки, которая наполнила бы его жизнь новыми приятными заботами, нежностью и любовью.

Его отношения с Юлей теперь не имели той яркой эмоциональной окраски, как раньше. Сергей уже не горел тем неодолимым любовным жаром, который ещё недавно был смыслом и содержанием его жизни. Их отношения стали ровными, спокойными и удобными. Сергея вполне устраивала их тихое семейное счастье, сексуальный комфорт и душевное равновесие. Его любовь к Юле как бы тихо дремала, нежась в тепле и уюте. Он уже не замечал её, как не замечают привычную и удобную одежду. Однажды Сергей даже испугался, решив, что незаметно для себя разлюбил жену. Но стоило ему лишь на мгновение представить, что её нет рядом, что он опять одинок, как тут же в душе проснулся страх, растерянность и чувство утраты чего-то самого дорогого и близкого. Сергей понял, что он не может жить без Юли, что он по-прежнему любит её, только эта любовь теперь стала спокойной, привычной. Она уже слилась с сердечной дружбой, взаимной привязанностью и чисто родственными узами.

Юля оформила декретный отпуск, и занятия в институте теперь откладывались как минимум на год. Ей было жаль прерывать учёбу, расставаться с привычной студенческой аудиторией, но жизнь, природа, требовали от неё исполнения своих материнских обязанностей, и она не могла противиться этому. Законы природы важнее законов человеческих, важнее материальной выгоды и мудрее «здравого смысла». Вот и сейчас, сидя в мягком кресле вагона и поглядывая в окно, она думала о ребёнке. Она чувствовала его, она мысленно разговаривала с ним, ласкала его и старалась представить, каким он будет, когда появится на свет.

Уже миновали Тулу и поезд подходил к Орлу. Сергей и Юля стояли в тамбуре, готовясь к выходу. Наконец поезд остановился, и пассажиры устремились на перрон.

Отец встретил их на площади у вокзала. Юля ещё издали заметила его высокую, худощавую фигуру. Пётр Антонович был в лёгкой ковбойке и джинсах. Ветер трепал его тёмные с изрядной проседью волосы, лицо было бронзовым от загара, сухим, морщинистым. Юля подошла к отцу, Сергей же остановился поодаль с саквояжем в руке, не желая мешать первым минутам их встречи.

Отец скептически с ног до головы оглядел дочку. На ней был просторный лёгкий сарафан уже не скрывавший округлость живота. Они обнялись, поцеловались.