Юрий Берков - Записки атеиста

— А какая власть будет у нас в общине? — спросил Александр.

— Демократическая, выборная, — ответил Георгий. — Перед праздником рождения общины мы проведём выборы вождя, шамана и членов правления. Нам надо уже сейчас обсудить и согласовать возможные кандидатуры.

— Ну, вы тут согласовывайте, а мы пойдём, погуляем, покатаемся на аттракциончиках, — заявил Валерий. — Всё равно мы ещё не голосуем по возрасту. Сашка, Женька, идёмте!

— Пошли, — согласился Александр.

И молодёжь удалилась, оставив старших решать сложные вопросы будущей жизни общины.

Как-то в начале февраля вернувшись из школы, Александр сидел в своей комнате и путешествовал по Интернету. Юля в гостиной занималась с Викой. Дедушка ушёл на рыбалку.

Вдруг в дверь постучали. Она открылась и на пороге появилась Юля.

— Саше, к тебе пришли.

За спиной Юли Александр увидел Костю — Гребня.

— О! Какими судьбами? Заходи!

Костя нерешительно вошёл в комнату. Они не виделись с Сашей с самого лета.

— Тебя что, выпустили из колонии?

— Уже две недели.

— Но тебе же год дали.

— Скостили срок за хорошее поведение.

— Да садись ты, рассказывай, чего стоишь?

Костя опустился на стул.

— И ты снова в детдоме? — продолжал расспрашивать Саша.

— Где же мне ещё быть, блин?

— Ну, как там?

— Да ничего. Жить можно. Это не колония.

— А как наши? Лебедь, Винт, Крюк.

— Винт в гору пошёл. Его звеньевым назначили.

— Ну да?

— Да. Он теперь у начальства в авторитете.

— С чего бы это?

— А он примерный. Не ворует, не дерётся и в самоволку не бегает. С начальством не спорит. Исправился. Не малолеток же звеньевыми назначать! Меня он сразу в своё звено взял.

— А с Крюком-то он дружит?

— Не. Дружба у них врозь пошла. Крюк, блин, теперь сам по себе. Раньше они вместе в колонии были. Там Крюк у него в пидарах ходил. Ну, а теперь Крюк сам девок колбасит. Так что Винту от него никакой пользы. Он теперь меня, курва, вместо Крюка приспособил.

— Так ты что, пидаром стал? — удивлённо спросил Саша.

— В колонии и тебя бы пидаром сделали. Там урки не церемонятся. В миг «дымоход» прочистят! Вначале я сопротивлялся, а потом, когда Дятла не стало, пришлось подчиниться… Да это не страшно. Там меня только пахан «пахал». Я у него в фаворе был! Другим хуже приходилось. А теперь я у Винта под защитой, блин.

— Так Винт же девок трахает. При мне Нинку Лодыгину — Мотыгу то есть, с Крюком драли. Я им ещё трёху свою дал.

— Вот именно. На девок деньги нужны, а меня и бесплатно можно. Зато в увольнение часто пускает. Вот и сегодня опустил. Не каждому такая удача.

— И ты ради увольнения пошёл на такое? — поморщившись, сказал Александр.

— …Тебе легко осуждать. Ты там не был. Ты тут сам как пахан живёшь!

Они помолчали. Чувствовалось, что в Косте что-то надломилось. Он стал какой-то пришибленный. Говорит, а в глаза не смотрит.

— Мелочь-то больше по карманам не тыришь? — спросил Александр, чтобы как-то продолжить разговор.

— Не. Завязал. Опасно, блин. Отвлечь некому, прикрыть некому. Развалилась наша кодла.

— Значит, сидишь без денег?

— Да. Получка вся на Рыбу уходит.

— Как это?

— Да так. Теперь я с ней дружу. Как из колонии вернулся, так и законтачили мы.

— У неё же Очинский был!

— Бросил он её, сволочь. Она же теперь кривая.

— Как это?

— Ну, с одним глазом. Другой искусственный, из пластмассы.

— Как же это получилось? — упавшим голосом спросил Александр. Он был поражён столь неожиданным известием.

— Подрались они с Гайкой в столовой. Из-за Очинского. Оказалось, что тот их обоих «натягивал», а говорил, что только одну Таньку любит. Ну, Рыба Гайке в патлы вцепилась, а та хвать вилку и ей в глаз. Вот так Танька и окривела. В больнице лежала. А когда вышла, Очинский её на три буквы послал. Она сначала злая как Мегера ходила. Никого из парней к себе не подпускала. Ну, а потом пошла по рукам… Кто заплатит, тот и дерёт. Теперь они с Мотыгой подруги. Раньше Танька от неё нос воротила, а теперь сама такой же стала. Ну, а мне-то что? У Таньки и фигура, и морда, и вообще… нравится она мне. Дятел сильно её любил. Если бы его не убили, весной бы они с Танькой поженились и из детдома тю-тю. А теперь ей до 18-ти тут ошиваться. Жаль мне её… Сань, дай трёху, ты, наверно, богат?.. Я могу и отработать, если хочешь… Можешь и ты меня… поиметь… А?

Александр скривился. Костя, увидев его реакцию, заелозил на стуле. — Да ты не думай, я чистый, блин. Подмоюсь, «очко» кремом смажу и порядок. У меня и презерватив есть. Так что не хуже, чем с девкой будет! Получишь удовольствие, Санёк.