Андрей Виноградов - Не ум.ru [litres]

Через неделю я уговорил Сашкиного отца не подавать документы на комиссию. Что уж он там написал в моих бумажках – только ему самому и ведомо. Но когда еще через пару дней я заявился в военкомат и покаялся в том, что чудил спьяну и несознательно, потому что девушка бросила, а у нее отец умер, тогда как мой еще раньше… – меня приняли как родного.

Я так толком и не разобрался, что в то время со мной творилось. В результате удовольствовался суждением Сашкиного отца:

– До сих пор был уверен, что среди всех знакомых только меня судьба сыном-дураком наградила. Матери привет передавай. И скажи: сочувствую.

Особо изысканно моя болячка на лбу подличала в темное время суток. Внутри нее пробуждался несклепистый гном. Точнее – существо намного «гномее», чем самый мелкий из мыслимых гномов. Оно так и эдак примеряло чирей изнутри. Как шляпу. Волосы «самый гномистый гном» стриг коротко, и были они жесткими, как проволока. При этом я совсем не уверен, что за эту жесткость ответственна стрижка, а не гены. Гномы, если судить по фильмам и книжкам, весьма упертая живность. Я бы даже сказал: несокрушимо упертая. Не о такой ли стойкости думал Маяковский, предлагая переводить людей на гвозди? Жаль, что был услышан. Трижды жаль, что был понят слишком буквально.

Испытания, ниспосланные мне по ночам, были доступны для понимания разве что кофейной джезве – раз в неделю я вычищал ее жестким проволочным «ершиком». Шесть прочих дней посудине полагалось накапливать аромат. Вычитал где-то, что казаны для плова не следует часто мыть, ну и перенес экзотический опыт на собственные заурядные нужды. Нелениво перенес, однако же, заметьте, в угоду лени! Проще говоря, с выдумкой. Если одним словом – то творчески.

Я терпел долго, сколько мог. Так до последнего верят в чудесное избавление от визита к «садисту-целителю» только жертвы атак зубной болью. Я терпел вопреки страданиям, здравому смыслу, заклинателям с телеэкрана, советам друзей и отчаянным предложениям недругов раскалить на огне портновскую иголку и «ширнуть» ею прямо в боль.

– Ага, – отвечал. – Только лучше выбрать шило. Или штык. Штык ведь он – молодец?!

В идее с портновский иглой далеко не последняя роль отводилась переднику. Продуманность недружелюбных планов всегда восхищает. Ожидались вонючие брызги, избежать которых хотелось всем, но в первую голову вероятным исполнителям экзекуции, они же авторы лечебной методы. Ни у кого в личных хозяйствах фартуков-передников, понятное дело, не числилось, а выносить из дома на поругание «семейную собственность» казалось старомодно-предосудительным. Это сильно укрепило мои позиции труса. Даже сильнее ироничной издевки насчет штыка.

Почему-то никому не пришло в голову, что навредить себе предложенным диким образом я мог самостоятельно. И без фартука. Например, в ванной. Разделся бы догола… Или не совсем догола, если неугомонные кровожадные доброхоты вознамерятся порадовать душу моим знахарским вывертом. Только держаться им от меня пришлось бы подальше, разу уж не нашлось у них сраных передников!

«Почему сраные, если они… передники?»

«Потому что такова фигура мысли. И вообще, передник следовало бы повязать зеркалу».

«При таком раскладе – вообще провальная история выйдет. Как, спрашивается, попасть иглой в цель? Не на ощупь же в собственное лицо иглой тыкать?!»

«Хватит уже… Не видишь, что ли: глаза от одной мысли о сближении с иголкой щурятся, как азиатам не снилось».

«Так ведь ты зеркало в фартук задрапируешь – какой там глаза рассматривать!»

«Уел».

С неизбежностью муравьиного нашествия на труп таракана в права вступил день, когда я отчетливо осознал: от постороннего и, что особенно важно, профессионального вмешательства мне не увернуться. Для начала это нерадостное открытие отправило меня на поклон в местную поликлинику. Оттуда я был перенаправлен в межрайонный травмпункт. Перенаправлен спешно и не слишком вежливо. Как случается оказаться перенаправленным любому другому индивидууму, неосмотрительно провинившемуся нездоровьем перед отечественное медициной.

– Травмпункт… – поразил меня адрес.

«Это что же выходит… – задумался. – Кто-то, соблюдая инкогнито, засветил мне болячкой в лоб? Забава такая чужеродная. И она, зараза, болячка, во лбу… залипла. Иначе травма никак не выходит, нет травмы. А при отсутствии травмы – как в картину мира этой долбаной регистратуры прокрался травмпункт? С какого боку, сердешный, подобрался?»