Борис Мирза - Девушка из разноцветных яблок

Пришел домой, надел белую рубашку, черные брюки и вот этот галстук. Посмотрелся в зеркало и так себе понравился, что пошел на ту решающую для меня дискотеку спокойным и уверенным в себе. И все, кто меня встречал в школьном дворе, в коридорах и на лестнице, – все говорили, что я выгляжу супер. Никто не хвалил мой галстук. Все хвалили меня, вероятно, потому, что я был уверен в себе и нравился сам себе. И я стал чувствовать себя совершенно по-иному, чем раньше. Я улыбался, шутил, стал центром внимания… Можно сказать, победил свои комплексы. И тому причиной был вот этот самый галстук.

– И ты, конечно, стал гулять с той своей девушкой. – Сашенька то ли сделала вид, то ли вправду заревновала.

– Это было очень давно. И нет – та девушка в этот вечер ушла с другим. Но я и не заметил. Вернее, заметил, но мне почему-то было все равно. Я получил гораздо больше. Я стал увереннее в себе. И да, после того случая у меня было несколько женщин, признаюсь тебе. И все благодаря этому галстуку.

– С тех пор?

– Получается, так. – Он притормозил, и они вылезли из машины. – Возьми майку с собой, а я галстук.

– Ты, получается, сохранил его.

Женя обошел «Мерседес» и вынул из багажника спортивную сумку.

– А там что? – Сашенька понимала, что происходит сейчас нечто торжественное, но при этом совершенно непонятное.

– Увидишь, пошли.

И Женя повел ее за собой сквозь тросту к полуразрушенной церкви.

– Ты что-нибудь знаешь о Петре и Февронии? – спросил Женя.

– Нет, а кто это? Феврония – смешное имя. – Сашенька шла за ним, рукой отводя тросту, то и дело лезшую в лицо.

– Да. Это были такие муж и жена. Он был князем. Богатым и сильным, но полюбил простую девушку.

– О! – Она засмеялась. – Это прям как у нас. Ты – богатый князь, полюбил простую девушку. Я – простая девушка.

– Он был болен, но она его вылечила. Они поженились, несмотря на то что весь свет был против. И они молились, чтобы умереть в один день. И всегда были вместе и любили друг друга. Всегда.

Подул ветер. Где-то далеко едва слышно крикнула птица. И опять наступила тишина.

– Вот. – Она заговорила будто сама с собой, словно подводя итог своим мыслям. – Я хочу тоже – всегда. И в один день.

– Они были святыми. Им молятся, чтобы все было хорошо в браке.

– Да. Я хочу в один день. Потому что без тебя не смогу. Что я буду делать теперь без тебя? Я хочу – всегда.

Они подошли к той самой церкви.

– Вот что я придумал. Я составил план… – Он замолчал.

Они стояли у входа в разрушенный храм без купола. У входа в храм, от которого остались одни стены и который вместе с тем все же оставался храмом.

– Какой план? – Сашенька совсем притихла.

– Мы прочтем молитву. К святым Петру и Февронии. Потом обменяемся нашими подарками. Я тебе отдам галстук, а ты мне свою майку, созданную для любви. Я нашел две свечи у Черныша, – Женя раскрыл сумку и достал из нее свечи. – Как раз две. Мы их зажжем. Они будут символизировать радость…

– Я почему-то боюсь…

– Если ты не хочешь, то можно отложить. Я подумал, что так нам будет легче: мне сделать свое дело, а тебе дождаться, когда я вернусь… – Он на секунду запнулся. – Если…

– Если ты вернешься.

– Я вернусь.

– Да, если останешься жив, да?

Женя опешил:

– Откуда ты… – Он осекся и замолчал.

– Откуда я знаю? Я что, слепая? Не вижу? Не чувствую? Таблетки лежали в траве. А ты был в обмороке. Хотя глаза не совсем закрыты. Они дергались, и в них отражалось солнце. Я думала, ты умираешь. Что с тобой?

– Я вылечусь и приеду. И мы поженимся. Я уверен, что могу выздороветь.

– У твоей болезни хоть название есть? А лечение, есть у нее лечение?

– Есть. Смотри. Вот храм. Если ты согласна, войдем?

– Да. Я буду молиться, чтобы в один день.

Она посмотрела на него, и в ее взгляде была твердость такая, какую в этой хрупкой девушке и ожидать невозможно.

– Мира сего княжение и славу временну помышляя, сего ради благочестно в мире прожил еси, Петре, купно и с супружницею твоею милостынею и молитвами Богу угодивши…

В полуразрушенном храме, посреди которого стояли Женя и Сашенька, слова молитвы раздавались отчетливо и гулко; они, как будто по спирали, поднимались вверх, туда, где небо заменяло купол. Еще было светло, но наступали сумерки и проступили звезды. И казалось, они тоже слышат слова молитвы, которым ничто неспособно помешать. Женя читал молитву, глядя в айфон.

– Темже и по смерти во гробе неразлучно лежаще…