Хан Ган - Человеческие поступки [litres]

Попросив немного подождать, ты поднялся на чердак. Вернувшись с охапкой пыльных учебников и несколькими пособиями для подготовки к экзаменам, ты увидел округлившиеся глаза Чонми.

– Ничего себе!.. Какой же ты добросовестный мальчик! А наш Чондэ все выбросил.

Принимая книги, она наказала тебе:

– Только не говори ничего Чондэ. Он и без того чувствует себя виноватым, что я из-за него не доучилась. И пока я не сдам общий экзамен за среднюю школу, сделай вид, что ничего не знаешь.

Ты растерянно смотрел на ее лицо, на котором, как цветы в поле, расцветала улыбка.

– Кто знает, может, после того как Чондэ поступит в университет, и мне удастся получить образование? Я буду усердно готовиться.

Ты тогда подумал: «Интересно, как она сможет учиться тайком?». Сможет ли в этой крохотной комнатке заслонить своей маленькой спиной раскрытую книгу? Ведь и Чондэ рано не ложится, допоздна сидит за уроками.

Сначала ты просто ненадолго задумался об этом, но позже все чаще стал вспоминать этот разговор. Нежные руки, листающие твой учебник у изголовья спящего Чондэ. Маленькие губы, через которые вылетают слова, много раз повторяющие: « Ничего себе!.. Какой же ты добросовестный мальчик!..». Приветливые глаза. Усталая улыбка. Стук в дверь, похожий на тихое касание кончиками пальцев, словно они обернуты в несколько слоев холодного нежного шелка. Все это заставляло сердце сжиматься, не давало спать крепким сном. А утром, как только раздавался шорох открываемой двери, а затем слышалось легкое шлепанье босых ног по деревянному настилу, шипение помпы и плеск воды у умывальника, ты закутывался в одеяло, подползал ближе и, еще не успев продрать сонные глаза, ловил каждый звук, исходящий от нее.

Второй грузовик, кузов которого был полностью заставлен гробами, остановился у здания спортивной школы. Твои глаза, еще больше прищуренные из-за яркого солнца, замечают Чинсу, сидевшего рядом с водителем. Он выпрыгивает из грузовика, быстрыми шагами подходит к тебе и говорит:

– В шесть часов здесь закроют двери. Ты в это время иди домой.

Запинаясь, ты спрашиваешь:

– …А кто будет сторожить тех, кто останется внутри?

– Сегодня ночью в город войдут военные. Всех родственников погибших тоже отправим домой. После шести здесь никого не должно быть.

– Военные придут туда, где нет никого, кроме мертвых?

– Говорят, они считают бунтовщиками даже раненых, лежащих в больницах, и всех собираются убить. Ты думаешь, они будут разбираться, кто здесь труп, а кто присматривает за покойниками? Прикончат и все.

Как будто рассердившись, он твердой походкой проходит мимо тебя и направляется в зал. Должно быть, собирается сказать то же самое родственникам убитых. Как большую ценность, ты прижимаешь к груди учетную книгу в грубом черном переплете и смотришь вслед Чинсу. Смотришь на его мокрые волосы, футболку, джинсы, смотришь на профили членов семей погибших, на то, как они мотают головой или кивают в ответ на его слова.

Раздается высокий дрожащий голос женщины:

– Я и шагу отсюда не сделаю. Здесь и умру вместе со своим сыном!

Вдруг твой взгляд оказывается на лежащих в зале неопознанных людях, укрытых с головой плотной тканью. Не можешь отвести глаз от тела в углу. Когда ты впервые увидел его в коридоре отдела по работе с обращениями граждан, то сразу подумал о Чонми. Тело, уже тогда начавшее разлагаться, трудно было опознать из-за глубокой раны, проходящей через лицо и изувечившей все черты. Но какие-то сходства просматривались. Кажется, ты однажды видел Чонми в такой же плиссированной юбке.

Но разве девушки в таких юбках в горошек встречаются редко? Да и нет никакой уверенности в том, что в воскресенье ты видел Чонми, выходящей из дома именно в этой одежде. Разве волосы у нее настолько короткие? Вообще-то, такую стрижку носят только ученицы средней школы. И зачем бережливой Чонми, экономящей каждую монетку, красить ногти на ногах, когда еще и лето не наступило? Хотя ее босых ног ты толком не видел. Чондэ должен знать, есть ли у сестры над коленкой родимое пятно размером с фасолинку. Только он может подтвердить, что лежащая здесь девушка – не Чонми.

Но чтобы найти Чондэ, как раз сестра и требуется. Она бы наверняка обошла все больницы в центре города и нашла Чондэ, только что пришедшего в сознание после операции, в реабилитационной палате. Как и тогда, в феврале, когда Чондэ напрочь отказался поступать в старшую гуманитарную школу, заявив, что будет учиться в средней, в специальном классе с профессиональным уклоном. Он ушел из дома, и Чонми, сама не веря в успех, за сутки нашла его в читальном зале при магазине комиксов. Схватив Чондэ за ухо, она привела его домой. Посмотрев на Чондэ, поджавшего хвост перед такой маленькой и тихой сестрой, мать и брат долго хохотали. И даже твой спокойный и молчаливый отец притворно покашливал, стараясь сдержать смех. В тот день до самой полуночи в гостевой комнате шел разговор брата и сестры. Когда чей-то тихий голос становился немного громче, интонация другого звучала тихо и ласково, когда один снова повышал тон, другой успокаивал. Ты все это время лежал в своей комнате рядом с кухней и слушал жаркий спор двух близких людей, слова утешения, тихий смех. Когда их голоса постепенно слились в один и нельзя было различить, кто говорит, ты незаметно для себя провалился в сон.