Игорь Савельев - Как тебе такое, Iron Mask? [litres]

Алекс уже не сомневался, что сейчас услышит какую-нибудь мерзость, но это даже любопытно.

– Когда она чистит ему уши! То есть парень приходит в такой бордель не бордель, лежит и балдеет, как кот, а эта девчонка нанятая сидит и ватной палочкой, натурально, чистит ему уши. Прямо показывали! Наши сюжет с японского телевидения перевели…

Иногда пещерность отца умиляла – если не начинать думать, что из этих пещерностей складывалась, как из кирпичиков, политика государства, и вот она уже не так невинно била по башке многих живых людей. Но сейчас, когда отец был отключен от творения этой политики (похоже – все-таки – да), этому – безобидному – можно было и усмехнуться.

– …Вот от этого мы пытались спасти страну.

– От чистки ушей?

– Алексей, не дури. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Существовали и существуют многие угрозы. Те, кто говорил, что это бред, – это были или наивные лопухи, но они еще в девяностые имели шанс понять, что к чему, или те, кто делал это корыстно.

– Агенты Госдепа, – саркастически кивал Алекс.

– Люди, которые хотят свалить. Например. Присматривают себе какую-нибудь хотя бы квартирку в Эстонии или потихоньку копят на болгарский паспорт. Ну, самые дешевые варианты. Всем под силу. И очень многие – глобально – не видят будущего у нашей страны и не хотят работать на это будущее, и вот они гораздо страшнее каких-то там агентов на зарплате, потому что их очень много. И они часто действительно не ведают, что творят. Это у них какое-то коллективное бессознательное, которое…

– Раскачивает лодку.

Как же противно. Момент истины, наметившийся было, обволакивало этим киселем, округлыми «правильными» словами, этой вечной слизью.

– Угроз очень много. Другое дело, что мы, может, не улавливали достаточно быстро, как они меняются. Боролись с какими-то, которые, может, уже не так актуальны, и не видели каких-то новых или недооценивали… Вот ты можешь смеяться над этой историей про японцев с ушами, и мне тоже смешно, но это просто яркий пример. Это не угроза, конечно, я еще не выжил из ума. Это маркер, что ли. Метафора. Которая показывает, что иногда это поле угроз может смещаться совершенно неожиданным образом…

Надо было срочно прекращать эту программу «Время», потому что отца вело по колее – с ветерком.

– Тогда, может, не надо было сидеть двадцать лет? – жестко спросил Алекс. – Чтобы новые лю-ди уже бы понимали, как выглядят новые угрозы?

– А мы бы на даче сажали рассаду, – весело откликнулся отец.

– А вы бы сажали рассаду.

Они помолчали.

– Ну, это долгий разговор, почему так получилось.

– А я никуда не тороплюсь.

– Да? – отец почему-то удивился. – Тогда пошли.

Он повел Алекса за руку, как ребенка (и это тоже было странным, как и все тактильные контакты сегодня: эти объятия во дворе), завел в ванную. Бил яркий свет, отражаясь в глянцевой плитке. Били белые, идеально откалиброванные полотенца. Папа включил вытяжку. Пустил воду. Максимальный напор. Душ. Ванная быстро наполнялась паром, по зеркалу туман побежал волнами, отец переключил на холодную.

Алекс уже понял, что здесь их не смогут слушать, и спокойно стоял – ждал.

Отец задумался, потом начал – глухим голосом.

– Это что? – поразился Алекс.

– Это стихи, которые я посвятил твоей матери, – ответил отец с какой-то неожиданно «земной», приземленной гордостью. – Там в конце должно быть, конечно, «тебе обещал», но это как-то совсем не укладывалось в ритм, поэтому…

– Папа! Сегодня погибли люди! – почти крикнул Алекс через шум воды. Он не верил своим ушам.

– А «темный зал» – это мы, когда познакомились, ходили в кино на…

– И это все, что ты мне хочешь сейчас сообщить?!

– А что ты хочешь услышать?

– Ну, например, чего вы хотели. Что это было вообще. Например.

Отец явно обиделся. Еще бы. Сын – и не оценил.

– Ну хочешь, так пойдем, поговорим, – сказал он с вызовом, рывком все выключил, и они вернулись в кухню. Указал Алексу на место за столом таким жестом, как будто они собирались подписывать коммюнике.

– Я слушаю, – сказал Алекс. Он оценил официальность.

– С какого места начинать? – вежливо осведомился отец.