Кирилл Кобрин - Поднебесный Экспресс [litres]

D. Недочитанное, подлежащее дочитыванию. Еще один неторопливый немецкий роман, но длиннее и шире, роман без берегов. Я осилил больше тысячи страниц, примерно тысяча еще осталось. Чем все кончится, не знаю, но, на чем все держится, понятно. Есть два мертвых тела. Одно вначале – некоей юной девушки, странным образом исчезнувшей на корабле во время плавания. Ее ищут, особенно стараются ее отец и ее жених. Не находят. Происходит авария, корабль тонет, эксжених (или как это назвать – «превдовец»?) вступает в любовные отношения со столь же юным моряком, который, как выясняется, девушку убил. В конце концов – повествование забегает вперед, почти к финалу, чтобы потом равномерно и периодически возвращаться к разным хронологическим пунктам между исходной и конечной точками – повествователь, он же эксжених, живет уединенно на северном острове, в хуторском доме, в одной из комнат стоит огромный сундук, в сундуке лежит тело мертвого эксморяка, наверное, набальзамированное или что-то в этом роде – тут уж я не специалист, надо звать энергичную восточноевропейскую любительницу путешествий и анатомичек. Герой живет в пространстве между двумя трупами – исчезнувшим в морской пучине и всегда присутствующим рядом с ним. Живет между двумя мертвыми любовями. Еще там много интересного про музыку – роман не какой-нибудь, немецкий все же, а автор и вовсе зарабатывал на жизнь починкой и настройкой церковных органов, – а также про нравы жителей отдаленной норвежской деревни. Интересно, если набальзамированное тело спрятать вот под эту купейную полку и ехать на ней все семнадцать дней, что будет? А ничего не будет. Есть еще одна книга, написанная немцем, но на английском. Немец был коммунистом и гностиком разом, сходился в начале тридцатых на кулачках с нациками, после 1933-го бежал в Британию и стал великим буддологом. За мемуарами буддокоммуниста я гоняюсь уже много лет, а его более конвенциональные сочинения всегда присутствуют в моей персональной ротации перечитывания. Перед отъездом в Х. выпала вот эта, наверное, самая лучшая, для такого простака, как я. Я и взял. Перечел благонамеренное предисловие коллеги автора, мизантропическое предисловие автора, главу об общеизвестных основаниях этой религии (религии?), главу о монашеском буддизме, главу о народном буддизме, главу о «Школе Древней Мудрости», главу о «Школе Новой Мудрости», главу о буддизме веры, главу о йогачаринах, но потом застрял. В Х. я ходил в буддийские храмы и монастыри самых разных школ, наблюдал монахов, поющих мантры и играющих в пинг-понг, толпился среди зевак в проходных храмовых дворах, фантазировал, о чем просят в записочках и что загадывают, ставя дымящиеся палочки и свечечки, развлекался сравнительным анализом выражения лиц и длины мочек ушей разных будд, даже вкушал веганскую еду, прекрасную, прекрасную, в одном из монастырей, но все это не имело никакого отношения к тому, что написано в книге энглизированного немца. Помнится, я рассердился. Я всегда думал и продолжаю думать, что буддизм – это о том, что ничего нет. А буддизм в городе Х. был о том, что все есть, даже избыточно много всего есть. Наверное, потому рассердился, что невнимательно читал главу о народном буддизме и так и не дошел до главы «The Tantra, or Magical Buddhism» – и особенно до последней, с немыслимым для наших времен, изъеденных ржавчиной корпоративного жаргона, названием «Non-Indian Developments». Сегодня так назвали бы британскую строительную компанию, что возводит дома и жилые кварталы для скрытых расистов, не желающих обитать рядом с выходцами с Индостана. Что же, перечтем и это. Но вот интересно – почему я не помню почти ничего, хотя книга-то выпадала в ротации уже раза три? Ну да, ничего нет, значит, и памяти нет. Ах да, вот еще одна: швейцарец пишет о меланхолии. Читал перед сном, между ритуалом «правления» на черном диване и провалом в черную пропасть сна. Прекрасная нудная скучная книга, принимать по паре страниц каждый вечер. Швейцарец прежде, чем стать классиком гуманитарных познаний, выучился на доктора, отец его тоже был доктор, именно он был вызван к еще одному немецкому писателю, который умирал в Женеве. И умер. И отец швейцарца принял последний вздох того, кто сочинил героя, который хотел отменить реальность, а вышло так, что реальность отменила того, кто сочинил этого героя. Впрочем, кого она только ни отменила и не отменит – эта ваша реальность.

E. Нечитаное, подлежащее чтению. Не так много. Сборник прозы китайца семнадцатого века, взятый в Х. из непонятно каких соображений. Ну то есть понятно, конечно, из каких, из тех же, когда, отправляясь на Корфу, берешь «Bitter Lemons», а в Пермь – «Детство Люверс». Каждый раз кончается ничем, но ничто лучше разочарования. Весьма буддийская мысль. В общем, 350 надежных старокитайских страниц в надежном русском переводе. А вот стихи старолондонца, он потом на прозу перешел, живет недалеко от меня. Название обнадеживает: «Flesh Eggs and Scalp Metal». Плохо только, что это стихи быстро кончаются, как патроны к браунингу. Наконец, книга самых больших ожиданий, специально припас для финала своего затворничества в Х. Один поляк, что живет в экснемецком городе, но не в Кёнигсберге, конечно, в другом, тоже у моря, решил сочинить историю о том, как в том городе целый год жил один молодой немецкий кораблестроитель – перед тем, как отправиться в медицинское учреждение навещать больного родственника. Вряд ли великое сочинение, но ведь, как говорил один поэт, главное – величие замысла, не так ли?