Имре Шаркади - Избранное

— Верю.

— Я никогда не хотел строить небоскребы — глупая, бесчеловечная затея. Единственное там развлечение для ребятишек — это съезжать по перилам лестниц, и они вырастают, не умея отличать клена от каштана, не знают, как по ковшу Большой Медведицы отыскать Полярную звезду и когда восходит Венера. Нет, нет, я никогда не хотел строить небоскребы. Да и себе хочу дом, который был бы для тебя красивой рамой, когда ты спускаешься по деревянной лестнице вниз. Ты веришь, что я люблю тебя до безумия?

— Я всему верю, милый.

— С мая по октябрь все выходные я провожу здесь и все отпуска. Я знаю Балатон, Тери… Терике моя… я хотел бы так знать тебя, как знаю эти голубые воды. Он, Балатон, мой друг, моя любовь, здесь со мной ничего не может случиться. Познакомить тебя с ним? Я поднесу тебя к нему, как в сказке, чтобы ты пожала руку ветру, чтобы волны прильнули к тебе, я скажу им, что ты моя, чтобы они тебя не обидели. Они станут служить тебе, как джинны из «Тысячи и одной ночи»… Я расскажу о тебе всей округе, поведу тебя в поля лаванды по эту сторону Тихани, где пересекаются странные воздушные потоки, где яхту нельзя привести к ветру из-за подводных течений. Я покажу тебе белые домики деревушки Удвари, а дядя Молдова и тебе покажет свою острогу, которая всегда при нем, сколько ее ни отнимают, потому что он рыбачит, несмотря на все запреты, и его не исправишь до самой смерти… Я брошу якорь в укромном эдеричском заливчике, под защитой прибрежного тростника, где мы будем невидимы ни с воды, ни с берега и где я буду рассказывать тебе о том, как я люблю тебя. И мы будем пить вино из Гюнца. И я сварю тебе уху так, как научил меня дядя Калачи… у меня кружится голова, так я люблю тебя. Мне все равно, будь что будет — я сброшу всех со своей яхты и увезу, похищу тебя.

— Мы пришли.

В самом деле, перед нами было здание почты. В дверях мне пришлось убрать руку с ее плеча, иначе нам было не протиснуться. И как только прервался электрический ток взаимных прикосновений, перед нами встала суровая реальность.

Я назвал нужный номер.

— Минуточку. Ждите.

— Говори еще, — попросила Тери и положила свою руку на мою.

— Я все сказал.

— Нет. Почему ты пошел нас спасать?

— Не знаю. Пошел, и все. Моя яхта, мой «Поплавок», ты видишь, он любит меня, как добрый конь, как верный пес… Наверняка он уже простил мне, что я так жестоко обошелся с ним ночью. По своей воле я никогда не тащил его в непогоду и в шторм. Я не сажал его на мель, не разбивал о прибрежные камни, даже ялик ни разу не стукнулся о его борт, веришь ли, на зеркале скорее появится след от дыхания, чем малейшее пятнышко на его палубе. Он почти так же сияющ и прекрасен, как твои глаза.

— Погоди, не продолжай, я начинаю ревновать к нему.

— Не ревнуй, потому что…

Я не успел кончить: дали Фёлдвар.

— Алло, — запинаясь, я лепетал что-то о швертботе, который опрокинулся вчера вечером где-то около Бадачони и который, должно быть, отнесло ветром в район Акали.

Я как раз дошел до этих слов, когда в кабину вошла Тери. Она плотно прикрыла за собой дверь и погладила мою руку.

— Швертбот найден и отбуксирован в Фёлдвар, — сообщили на другом конце провода. — Может быть передан владельцу.

Я положил трубку и тупо уставился на нее. Яхта может быть передана владельцам хоть через полчаса. Хоть сию минуту. Они поедут и получат ее. Потом, наверное, уедут домой за деньгами. Потом…

Я все еще молчал.

— Закончили? — крикнула из-за стеклянной перегородки телефонистка. Пришлось выйти из кабины.

На улице я опять на секунду остановился.

— Если бы мы не пришли сюда, — сказал я, — не узнали бы, что швертбот уже найден. Могли бы прийти и позже.

— Могли бы…

— Так что подарим себе еще…

— Час!..

— Нет, не час, больше. Много, много времени. Они подождут.

— Но…

— Они подождут, а я тебя поцелую.

— Ой… оставь… довольно и того, что на мне твоя одежда. При каждом движении я чувствую ее прикосновение.

Я как раз собирался ее поцеловать, моя рука уже обнимала ее талию, когда раздалось легкое покашливание, и я увидел перед собой ее мужа.

— Хм… хм… мы уже просушили одежду. И я… решил осведомиться, удалось ли что-нибудь выяснить.

Он словно не замечал, что я медленно убираю руку с бедра его жены.

Я пробормотал что-то, да, мол, кое-что удалось. Он допытывался долго и настойчиво, и я вынужден был признаться, что судно уже найдено. Очевидно, спасателей еще ночью оповестил кто-то из Бадачони.

— Терике… — обратился он к жене, — тогда поспеши на яхту и переоденься… Насколько я помню, поезд в Фёлдвар будет через полчаса. Сразу и поедем. Поспеши, детка… Одежда твоя, что была на тебе, уже высохла. Словом… дорогой… товарищ Бот? Верно я вас называю? Словом, с вашей стороны было весьма любезно предложить нам денег взаймы на дорогу домой. Я хотел бы получить их. А за швертботом успею съездить и позднее.