Джулианна Маклин - Цвет неба

– Нет, все просто, – ответила я. – Можно мне спросить?.. Если бы ты узнал, что я не девственница – что мы с Питером уже спали, – ты бы занялся со мной любовью?

– Да.

Я втянула воздух и продолжила:

– Ну, пожалуйста… Неважно, что я сделала, а чего не сделала, в прошлом. Я хочу заняться с тобой любовью. Я в курсе, что от этого бывает. Но не отказывай мне в этом удовольствии. Потому что я никогда тебе этого не прощу. И буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– Я тоже.

Пока Мэтт произносил эти слова, его рука уже скользила по моему бедру, отодвигая ночную рубашку.

Прежде чем он успел передумать, я стянула с него штаны и пододвинулась вперед.

Все случилось очень быстро и вполне естественно. Конечно, мне было больно, но я была рада этой боли. Той ночью я была невероятно счастлива. Мэтт взял меня размеренно и мягко, и это был самый удивительный опыт в моей жизни. Все случилось именно так, как я себе представляла.

Я любила его сильно-сильно.

Я никогда не пожалела об этом.

Все три дня до операции мы с Мэттом провели в его квартире в Чикаго.

Я не буду описывать те дни, скажу лишь, что мы наслаждались друг другом и смаковали каждую секунду. Мы смеялись и плакали, смотрели телевизор и играли в карты. Обедали в ресторанах или заказывали еду на дом.

Мэтт показал мне свои рукописи. Они лежали в пыльной коробке у него в шкафу. Я прочла рассказы и роман, который он наконец закончил. Заставила пообещать мне, что он разошлет его издателям, как только выпишется, потому что была полностью уверена, что это величайший роман всех времен, хотя, возможно, я судила не совсем уж объективно. В моих глазах Мэтт был самим совершенством. Для меня он был словно произведением искусства, но, наверное, когда по-настоящему любишь человека, всегда так.

Я позвонила родителям и рассказала им все.

Ну, почти все. Было кое-что, о чем я не могла сказать даже собственной матери.

Я сообщила, что операция назначена на 17 ноября, на 6 часов вечера.

Мама рассказала, что приходил Питер и спрашивал обо мне. Он был очень зол. Они с папой прекрасно понимали почему и сделали все возможное, чтобы успокоить его.

Я извинилась перед родителями, но сказала им, что назад пути нет, потому что я люблю Мэтта.

Мама с папой пожелали мне удачи и пообещали молиться за него.

Мэтт лег в больницу еще в воскресенье вечером, чтобы врачи могли сделать все анализы и подготовить его к операции, которая должна была продлиться около шести часов.

В понедельник утром медсестра сбрила его шикарные волосы. Весь день Мэтту нельзя было ни есть, ни пить, и его отправили на рентген и взяли анализ крови.

Около полудня прибыл Гордон. Он сказал, что останется в Чикаго до тех пор, пока Мэтту не станет лучше, что мы можем на него рассчитывать.

Вскоре после того, как приехал Гордон, позвонил их отец. Он поговорил с Мэттом пару минут. Пожелал ему удачи и пообещал посетить его на следующий день.

Про себя я подумала о матери Гордона и Мэтта, и мне захотелось, чтобы она была сейчас здесь, с нами, у постели своего младшего сына. Но это, конечно же, было невозможно – ведь она умерла много лет назад.

Мэтт упоминал о ней, когда закончил разговор с отцом. Он посмотрел на Гордона и сказал:

– Я так скучаю по маме.

Гордон кивнул и ответил:

– Уверен, она сейчас с нами.

Мы сидели тихо-тихо.

Пока медсестры готовили Мэтта к операции, я листала журнал. Естественно, я притворялась – делала вид, что могу вот так небрежно листать журнальчик, как будто ничего не происходит. На самом деле я даже не понимала ни слова из того, что там было написано. Мой мозг был в состоянии повышенной готовности. А сердце бешено колотилось от ужаса и страха. Я не могла ни есть, ни пить.

«Почему так?» – с горечью думала я про себя. Я лишь хотела, чтобы Мэтт был здоров, чтобы операция прошла успешно, чтобы он поправился. Я хотела провести остаток своей жизни рядом с ним. Я бы пожертвовала всем – семьей, учебой, – лишь бы все прошло хорошо.

Только, увы, от меня мало что зависело.

Даже тогда я догадывалась об этом.

Пути Господни неисповедимы, и вскоре ему представилось застать меня врасплох. За час до того, как Мэтта должны были забрать на операцию, случилось самое неожиданное.

Теперь я смотрю на эту ситуацию с благодарностью. В тот день это меня насторожило.

Почувствовав, что Гордону нужно какое-то время побыть наедине с Мэттом, я поднялась со стула и предложила принести кофе.