Джулианна Маклин - Цвет неба

Мэтт расплатился, и мы вышли из паба. Дождь закончился. В свежем воздухе чувствовалась вечерняя прохлада. Уличные фонари отбрасывали лучи белого света, отражавшиеся в блестящих темных лужах.

– Так что, ты сейчас поедешь к брату? – спросила я, пока мы шли к машине.

– Да, – сказал Мэтт. Он помог мне сесть на пассажирское сиденье, обошел автомобиль, сел за руль и завел двигатель. Через несколько секунд мы уже неслись на всех парах к студенческому городку.

Пока мы ехали по спящему городу, мое сердце ныло от какого-то неясного страха. Сейчас Мэтт высадит меня около общежития, пожелает спокойной ночи, и я не увижу его еще шесть лет. Или, может быть, вообще никогда.

Мэтт включил поворотник – мы подъезжали к кампусу. Сердце мое в панике забилось в два раза сильнее. Меня даже затошнило.

Я положила руку ему на плечо.

– Не поворачивай, пожалуйста. Давай немного прокатимся, хорошо?

Мэтт окинул меня быстрым взглядом:

– А как же комендантский час?

На его лбу застыла морщинка, словно он испытывал такой же страх перед расставанием.

Мы проехали рядом с уличным фонарем, и я посмотрела на часы.

– У нас есть еще какое-то время. Не так много, но есть, – сказала я. Мэтт убрал ногу с педали тормоза и нажал на газ.

– Куда ты хочешь поехать?

Его голос был тихим и серьезным.

– Просто скажи мне куда.

– Неважно, – сказала я, – поехали вперед.

В полной тишине мы катили по Сентрал-стрит на запад. И почти через каждые несколько секунд я ловила на себе взгляд Мэтта. Мы смотрели друг на друга, скрытые темнотой салона автомобиля, словно преступники, которые только что совершили нечто ужасное и теперь пытались скрыться, но куда ехать, не знали.

Я нервно постукивала каблуком по полу – тук, тук, тук – и вцепилась в сумочку, которая лежала у меня на коленях. Я сворачивала ее, складывала, сжимала.

– Что дальше, Кора? – наконец спросил Мэтт, когда, казалось, единственными нашими ориентирами стали расплывчатые лучи света от уличных фонарей.

– Не знаю. – Меня беспокоило, что никакого конкретного пункта назначения у нас не было. – Может, просто съедем с дороги.

Машина остановилась на обочине дороги, шины захрустели по гравию, а потом Мэтт выключил двигатель и фары.

Все бушующие в моей голове мысли вдруг затихли. Мэтт опустил стекло и положил руку на импровизированный «подоконник». В окно дунул прохладный вечерний воздух, и я сделала глубокий, очищающий душу вдох. Рядом, в овраге, квакали лягушки и пели сверчки. Лунный свет струился через лобовое стекло. Вокруг был лес.

– Почему ты перестал общаться со мной и с Питером в последних классах? – спросила я, чувствуя нарастающее раздражение. Я откинула волосы с лица и продолжила: – Что такого классного было в Даге Джонсе и его старом пикапе? С ним тебе было интереснее, чем с нами? А мы стали для тебя слишком скучными?

Этот вопрос грыз меня изнутри слишком долго. Я пыталась спрятать его куда-то в кладовые своей души. Но сейчас он вырвался на свободу.

Мэтт убрал правую руку с руля и повернулся ко мне.

– Мне не было скучно. Я просто знал, что я не такой, как вы. Мне все надоело, и я сам нарывался на неприятности. Без меня вам было только лучше.

– Мы в это не верили. По крайней мере, лично я – никогда, – настаивала я. – Мы ведь были друзьями, как бы там ни было, и если бы ты остался с нами, ты бы не попал в беду, и тогда тебе не пришлось бы…

Я запнулась.

– Не пришлось бы что? Уехать? – спросил Мэтт. Он уставился в окно. – Мне просто нужно было побыть одному, – пояснил он, – вот и все. Вырваться от отца, которому доставляло какое-то извращенное удовольствие выбивать из меня дурь.

Мэтт замолчал.

– Я просто не мог быть частью нашей компании.

– И поэтому влился в другую – Дага и его дружка-придурка, которого я даже не помню, как звали, – с негодованием произнесла я.

Мэтт покачал головой. Его глаза были абсолютно пустыми.

– Они оба были придурками. Я всегда их такими считал.

– Тогда зачем ты дружил с ними? Почему не с нами?

Боже, отчего я задала такой вопрос, который могла задать лишь жалкая, отвергнутая любовница, как если бы он мне изменил и бросил. Но ведь мы не были любовниками. Никогда.

И все-таки как назвать наши отношения? Я не знала. По-прежнему не знала.

Я положила руку на лоб и закрыла глаза.

– Прости, Мэтт. Я такая дура. Какая разница, что случилось тогда. Это было давно.

– Ты ошибаешься. Это имеет значение. Поэтому я и приехал. Чтобы сказать, что я был придурком, и дело тут совсем не в тебе, а во мне. Я сам во всем виноват. Я ненавидел свою жизнь, своего папашу, и мне просто нужно было куда-то себя деть. Только вот… ты заставила меня захотеть остаться, остаться в том месте, которое высасывало из меня жизнь.