Пэм Дженофф - Пропавшие девушки Парижа [litres]

Она стояла в нерешительности, не зная, что делать с фотографиями. Можно отдать их в бюро находок, ведь к ней они не имеют отношения. И дело с концом. Но снимки весомо лежали в ее руке, напоминая, что это она вытащила их из чемодана. Его владелица, вероятно, недоумевает, куда подевались ее фотографии. Наверно, даже расстроилась, что потеряла их. Нет, решила Грейс, раз это она взяла фотографии, она и обязана их вернуть.

Но как? Чемодан исчез, и Грейс понятия не имела, кто его хозяйка или кто мог его забрать. Нет, кое-что ей все же известно, поправилась она, вспомнив имя, написанное мелом на боковине чемодана: Тригг . А еще ей вспомнилось, что на фотографиях есть водяной знак. Она украдкой открыла конверт, словно опасалась, что за ней наблюдают. Водяной знак действительно был: О’Ниллз, Лондон . Чемодан приехал из Англии, во всяком случае, фотографии были оттуда. Пожалуй, следует отнести их в консульство Великобритании.

Однако часы в середине зала показывали половину шестого. Час пик подходил к концу, толпа пассажиров редела. Консульство наверняка уже закрылось, рассудила Грейс. На нее внезапно накатила усталость. Ей хотелось поскорее добраться до дома, до своей комнаты в общежитии, где она отсутствовала почти два дня, принять горячую ванну и забыть об этом случае.

У Грейс заурчало в животе. Она покинула вокзал и направилась к кафе, что находилось через улицу. «У Руфи» – провозглашала светящаяся вывеска над входом. Правда, две последние буквы на ней не горели. Сегодня никакого ужина в модном ресторане, урезонила себя Грейс. И вообще пора бы привыкнуть не питаться в подобных заведениях. Лучше купить продукты и приготовить простой ужин на кухне меблированных комнат. Заодно и деньги бы сэкономила. Бережливость была ей не свойственна, но умение готовить – навык, который она оттачивала последние месяцы, живя в городе, – никуда не делось.

Грейс заняла место за почти пустой барной стойкой кафе.

– Сэндвич с поджаренным на гриле сыром и пепси, пожалуйста, – сказала она официантке с золотистыми волосами после того, как в уме прикинула, сколько у нее мелочи в кошельке и хватит ли ей денег, чтобы расплатиться.

Пока официантка наливала ей напиток из сифона, Грейс подняла глаза к телевизору, что висел над стойкой бара. На экране мелькнул Центральный вокзал. В новостях говорили про женщину, которую утром перед вокзалом насмерть сбила машина.

– Сделайте громче, – встрепенулась Грейс, в спешке позабыв про правила учтивости.

– Авария произошла в десять минуть десятого утра… – вещал диктор. Всего за несколько минут до того, как к тому месту подошла Грейс.

Потом на экране появилось лицо какой-то женщины: темные волосы, зачесанные назад, суровость в чертах.

– Личность жертвы удалось установить, – сообщил диктор. – Ею оказалась гражданка Великобритании Элеонора Тригг.

Вспомнив имя, мелом написанное на чемодане, Грейс похолодела. Она взяла фотографии из чемодана той самой женщины, которую сбила машина.

Англия, 1944 г.

Мари сидела в своей комнате в казармах на авиабазе Тангмер. На ней был шерстяной дорожный костюм, который ей предстояло носить не один день, и потому она как могла старалась не потеть. Ожидая в одиночестве, Мари в очередной раз проверила свои документы: удостоверение личности, продовольственные карточки, разрешение на передвижение по стране и на работу. Все это были фальшивки, которые не должны были вызывать ни малейших подозрений.

Мари готовилась к заброске не первый раз. Трое суток назад ночью она тоже ждала вылета, глядя, как над землей зловеще стелется низкий туман. Она знала, что сегодня никуда не полетит, но все равно с сознанием долга исполнила все, что от нее требовалось: взяла сумку, вышла к ожидавшей ее машине, доехала до самолета, где ей было объявлено, что вылет отменяется.

Теперь Мари снова ждала в своей комнате, надеясь, что дождь, которым пахло в ночном воздухе, не помешает вылету. Почти месяц миновал с того дня в Арисейг-Хаусе, когда Элеонора предоставила ей шанс покинуть учебный центр и уехать домой. Часто Мари мучилась вопросом, верный ли выбор она сделала. Каждый вечер перед сном она говорила себе, что завтра спросит, действует ли еще то предложение. Но морозные утренние часы в шотландских горах, туман, поднимающийся над холмами, когда девушки, с одеревеневшими спинами, совершали марш-бросок вокруг озера, проникли к ней в душу. Ей самой судьбой было предначертано быть здесь, и назад дороги не было.