Роман Шмараков - Автопортрет с устрицей в кармане [litres]

– Откуда вы знаете?.. Я помню, вы вчера тут стояли.

– Мне так кажется, – сказал мистер Годфри.

– Вы же ученый, вы должны полагаться на доводы разума, – возразила Джейн. – Как бы этот человек, не помню его имени, нашел, где раскопать свой город, если бы не полагался на доводы разума?.. Надо посмотреть в чулане. Я позову кого-нибудь, чтобы отодвинуть шкаф.

– Ээ, нет, давайте не будем этого делать. Я уверен, мы зря потеряем время.

– Ну, как хотите, – сказала Джейн, немного удивленная. – Если передумаете, я позову…

– Спасибо, мисс Праути. Пойду посмотрю еще раз на лестнице.

– И почему было не заглянуть в чулан, – промолвила Джейн, когда осталась одна. – Но как хорошо он говорил про достоверность. Наверно, он прав, – сказала она картине. – Не надо пока никому рассказывать. Потому что… О, мисс Робертсон, я тут разговариваю сама с собой, мне надо с кем-нибудь поговорить, а тут вы… простите, я не это хотела сказать…

– Ничего-ничего, – сказала мисс Робертсон, – мы все сейчас плохо соображаем.

– Для меня это очень важно, – сказала Джейн. – Вы не могли бы обещать, что никому не расскажете?

– Я никому не расскажу, – заверила ее мисс Робертсон.

– Вы не могли бы поклясться чем-нибудь?

– Чем именно?..

– Я не знаю, чем-нибудь святым… У вас же есть что-то святое?.. Простите, ради Бога, я не это имела в виду…

– Хорошо, – сказала мисс Робертсон с бледной улыбкой, – я думаю, у меня достаточно святого… ну то есть на одну клятву точно хватит… успокойтесь, милая, и говорите смело.

– Дело вот в чем, – сказала Джейн. – Вчера я видела одну вещь, которая тогда не показалась мне странной, но теперь… теперь кажется. Я не сказала об этом инспектору, потому что не знаю, как себя вести и что мне надо сделать, чтобы не стало еще хуже, и… я в ужасном состоянии, честное слово.

– Я помогу вам, чем могу, – обещала мисс Робертсон. – Так что же вы видели?

– Вечером, – начала Джейн, – когда все уже разошлись, мне захотелось что-нибудь съесть. Видимо, это от волнения. Я говорила себе, что это неприлично и вредно, но каждый раз, когда закрывала глаза, мне представлялся этот фламинго с подливой, и я так отчетливо помнила, сколько его осталось и где именно он сейчас лежит… Я пыталась читать какой-то роман, надеясь, что там будет интрига, мораль или хотя бы сатирические выходки автора против чего-нибудь, но там как раз приглашали всех к столу… В общем, я не вытерпела и пошла вниз.

– Я не вижу в этом ничего дурного, – сказала мисс Робертсон.

– Я почти дошла до кухни, как вдруг встретила на лестнице Роджера. Я хотела пройти мимо, потому что мы с ним… потому что мне не хотелось с ним разговаривать, однако он меня остановил и начал нести неописуемую чушь. Даже для него это было нечто выдающееся. Я пыталась показать, что мне это неинтересно, и держаться так холодно, насколько могу, но на него это ничуть не действовало. Никогда я не слышала столько бессмысленных историй об итальянских художниках – одном, который смотрел на заплеванную стену и видел на ней конные сражения и необычайные города, и другом, у которого павлины расклевали всю фреску, потому что на ней была нарисована земляника, и еще каком-то; словом, это была целая история искусства, только без единого имени, потому что он их не помнит. А потом он принялся рассказывать, что один человек убил свою жену и решил захоронить ее прямо в доме, вскрыл полы, уложил тело, вернул помещению безобидный вид и уже торжествовал победу над правосудием, но тут к нему явился сосед снизу с претензией, что покойная упала ему на стол и расколола супницу и что надо соразмерять свои пороки с квартирой, в которой ты их практикуешь. В конце концов мне это надоело, и я пошла назад, потому что от досады у меня пропал аппетит, и я сидела у себя, мысленно желая Роджеру всяких неприятностей, а потом раздались крики, и мы все… Ну, это вы знаете.

– Да-да, – сказала мисс Робертсон.

– А теперь, – твердо сказала Джейн, – когда мы знаем, что это был цианистый калий и все такое, я думаю вот что. Кто-то отравил остатки ужина. В этом фламинго были куриные яйца, значит, миссис Хислоп не стала бы его есть, потому что она не ест яиц, она Стрелок во тьме, и об этом все знают. Значит, тот, кто это сделал, – если, конечно, это не был какой-то драматический злодей, из тех, что хотят отравить целый женский монастырь, чтобы наказать родную дочь, а потом расстраиваются, если у них это не выходит, – так вот, этот человек, скорее всего, рассчитывал отравить Энни, потому что она точно пришла бы поужинать. Но всегда есть возможность, что случайно зайдет кто-то еще, кому ты не хочешь причинить зла… по крайней мере таким способом… и вот чтобы избежать этого, надо стеречь на лестнице, пока… и вот теперь я думаю, неужели Роджер…