Катя Миллэй - Море спокойствия

И ведь мисс Макаллистер не шутит. Ее не пугают пользующиеся популярностью детишки или те, у кого родители при деньгах, – она ни с кем не церемонится. Ей даже удалось в прошлом году, ни разу не спросив, убедить меня, что на ее уроках можно чему-нибудь научиться.

В целом я делю учителей на две категории. Те, кто напрочь игнорирует меня, не замечая моего присутствия, и те, кто намеренно привлекает ко мне внимание любыми способами, потому что это, по их мнению, идет мне на пользу – или же, скорее, вызывает в них странный восторг, оттого что они имеют надо мной своего рода контроль. Мисс Макаллистер не относится ни к тем, ни к другим. Она не трогает меня и при этом не игнорирует. Из всех учителей я считаю ее практически идеальной.

Она уже собирается закрыть дверь, как в класс проскальзывает Дрю.

– Здрасьте, мисс Макаллистер. – Он улыбается и бесстыдно подмигивает ей.

– На меня ваши чары, мистер Лейтон, не действуют.

– Вот увидите, однажды мы будем читать друг другу стихи. – Он занимает единственную пустую парту, прямо в первом ряду.

– Непременно. Однако курс поэзии начнется только в следующем семестре, так что с сонетами вам придется повременить. – С этими словами мисс Макаллистер подходит к своему столу, достает из ящика желтую полоску бумаги и возвращается к Дрю. – Но вы не расстраивайтесь. Завтра у нас с вами свидание. В шесть сорок пять утра. В медиатеке. – Затем также подмигивает ему и кладет перед ним на парту уведомление о наказании.

Настя

Четвертым уроком у меня был труд, который оказался не таким уж противным. Мистер Тернер практически не обращал на меня внимания, что в классе из четырнадцати человек сделать не так-то просто. Он сразу же сверился с моим расписанием, убедился, что я на своем месте, и спросил, почему меня записали на этот предмет. Я лишь пожала плечами. Он ответил мне тем же. А потом, вернув листок, сообщил: времени догонять остальных у меня нет, но, если я действительно хочу остаться, могу просто помогать. Ясно как день, что мое присутствие ему не нужно, но я, думаю, все же останусь. Группа небольшая, а значит, никто меня здесь не будет трогать – лучшего в первый учебный день нельзя и пожелать.

Мое везение продолжается вплоть до пятого урока, музыки, и заканчивается в ту минуту, когда нам предлагают сыграть в одну из тех глупых игр, что призваны познакомить людей друг с другом. От этого отстойного предмета я попытаюсь отделаться в самое ближайшее время, чего бы мне это ни стоило. Наша учительница, мисс Дженнингс, миловидная блондинка двадцати с лишним лет с короткой стрижкой, бледной кожей и отвратительно идеальными руками пианистки, сажает нас в круг. Как во время игр в начальной школе. Такое положение позволит каждому из нас как следует рассмотреть, а впоследствии разобрать по косточкам друг друга. Ну и познакомиться, разумеется. А как же иначе.

Из всех подобных игр, что мне довелось вытерпеть, эта оказалась не самой худшей. Каждый человек должен назвать три факта о себе, один из которых – ложный. Затем класс пытается угадать, какой именно неправда. Очень жаль, что я не могу принять участие в этой игре, иначе это было бы эпично. Я бы все отдала, чтобы послушать, как мои одноклассники и очаровательная светловолосая фея обсуждают потенциальную правдивость каждого моего заявления.

Меня зовут Настя Кашникова.

Я была одаренной пианисткой, которой совершенно не место в начальном классе музыки.

Меня убили два с половиной года назад.

А теперь обсуждайте.

Сейчас же, когда очередь доходит до меня, я сижу с каменным лицом и молчу. Мисс Дженнингс выжидающе смотрит на меня. Проверьте журнал. Продолжает сверлить меня взглядом. Я тоже пялюсь на нее. Мы словно играем с ней в гляделки. Проверьте журнал. Вам должны были сообщить, я знаю. Пытаюсь внушить ей эту мысль телепатически, но, к сожалению, не обладаю сверхспособностями.

– Не желаете поделиться с нами тремя фактами о себе? – спрашивает она так, словно я тупица и не соображаю, что здесь происходит.

Наконец, сжалившись над ней, я легонько мотаю головой. Нет.

– Ну же. Не стесняйтесь. Все уже через это прошли. Тут нет ничего сложного. Вам не нужно раскрывать свои самые страшные тайны, – весело продолжает она.

Вот и хорошо, потому что после моих страшных тайн ей обязательно будут сниться кошмары.

– Можете хотя бы назвать свое имя? – сдается она, очевидно, не желая больше участвовать в этом состязании воли. Ее терпению приходит конец.