Уильям Сароян - Повести и рассказы

— Ха-ха-ха! Зачем же он мне понадобился?

— Кто знает. Может, ты вспомнишь сам, зачем он тебе понадобился?

— Нет, па, не помню. И что же мы тогда сделали?

— Приехали домой и поужинали.

— Ну и правильно.

Мы миновали улицы Сан-Франциско и прибыли наконец в порт, туда, где днем и ночью в доках стоят корабли. Они стояли там и теперь.

Есть ли на свете что-нибудь прекраснее корабля? Есть ли что-нибудь правильнее его и естественнее? Что-нибудь сработанное так искусно и заключающее в себе столько смысла? И странно ли, что мне, совсем еще карапузу, захотелось, чтоб был у меня свой корабль, пусть даже я и не знал еще, что это за штука?

Отец затормозил у самого причала, возле сложенных штабелями бревен, и мы вышли и принялись рассматривать стоящую на швартовых шхуну, совершенно свободную сейчас от груза, не очень большую, но и не маленькую, старую, пахнущую морем и деревянной обшивкой и выкрашенную в серый цвет.

— Папа, — сказал я, — давай заведем себе корабль и отправимся в кругосветное плавание. Давай только поставим себе такую цель и начнем экономить деньги и будем потом жить на корабле и побываем, где захотим.

— Но на корабле нам не попасть на луну.

— Ха-ха-ха! И на ракете тоже, па. Ты это отлично знаешь, так что давай купим себе маленький старый кораблик и поплывем куда глаза глядят и посмотрим весь этот мир, каждый его уголочек. Если хочешь, станем пиратами. Я согласен. Станем грозою морских троп.

— Дай мне время обдумать твое предложение.

— Поставим себе такую цель, па. Заведем себе собственный корабль и ружья и займемся контрабандой и будем нападать на другие суда, ну, и прочее в этом духе.

— Здорово ты придумал. Вот если бы мы смогли!

— Но не сможем, правда, па?

— Не так уж это легко.

— А что для этого нужно?

— Поменьше ума, побольше везения, но даже если оба условия налицо, ты все равно недолго продержишься.

— Почему?

— Это против законов.

— Против каких законов?

— Твоих и моих.

— Я думал, ты про законы Англии.

— Законов Англии я не знаю, но наш закон — доставлять себе радости, не причиняя вреда душе.

— А как это делать?

— Вырастешь — выяснишь.

— Значит, та радость, которую доставляли себе пираты, сейчас уже невозможна для человека, па?

— Во всяком случае это не будет настоящая радость.

— Поверь мне, что будет.

— Если это и будет радостью, то не высшей.

— Это будет почти что высшая, па, а раз нам неизвестно, которая — высшая, то на деле высшей окажется она, но для человека теперь все равно невозможна такая радость, так что черт с нею, па, мы просто не станем пиратами, вот и все.

— Мне искренне жаль, — сказал мой отец.

Мы отошли от приглянувшейся нам шхуны и не спеша двинулись дальше — посмотреть на остальные корабли. Ах, ничто на свете не сравнится с кораблем! Не знаю, что бы я сделал, будь у меня свой корабль. Огромный пароход, и я на нем капитаном. Если же это невозможно — чтоб был у меня свой огромный пароход, на котором я сам плаваю капитаном, тогда пусть у меня будет просто большое судно, а я согласен и на первого помощника капитана. Если и это невозможно, пусть будет яхта со своей командой и капитаном, а я на ней сам по себе, и на палубе или в трюме никакого груза. Если нельзя и яхту, то хорошо бы иметь буксир и вместе с отцом управлять им и подтягивать к доку суда и махать на прощанье ребятам с этих судов. Если же и буксир нельзя, что ж, тогда я согласен и на парусную лодку, на которой можно поплавать немного, а не то чтобы уйти далеко в море; пусть это будет, скажем, катамаран, вроде тех, что появляются летом в Малибу. Ну а если нельзя катамаран…

— Па, — сказал я, — давай с этих пор собирать и складывать все какие нам попадутся бревна и доски.

— Это еще зачем?

— Чтобы сколотить плот.

— Зачем тебе понадобился плот?

— Мне понадобился совсем даже не плот, но раз я не могу получить то, что мне действительно нужно, то уж лучше плот, чем ничего.

— А что тебе действительно нужно?

— Мне нужен большой корабль.

— Такой же, какой ты требовал пять лет назад?

— Сколько он стоит, интересно?

— Сразу после войны за сотню тысяч долларов можно было приобрести у государства какое-нибудь грузовое суденышко военных лет.

— Это ведь не так уж дорого, а?

— Государству каждая из этих посудин обходилась в полмиллиона и больше, так что за сто тысяч получалась просто выгодная сделка, но для нас с тобой и сто тысяч — невозможные деньги.