Натан Энгландер - Ужин в центре Земли

— Обещаю.

— Что именно?

— Даже не помню. Вот как я умею забывать.

— Хорошо, — сказала она.

— Хорошо, — повторил он. — Скажи, пусть позвонят.

— Уже сказала. Теперь досматривай свою викторину.

Нет, не надо было ему трогать эту газету, и не надо было снова заходить в этот ресторан, и, конечно, ему следовало оставаться на своем берегу реки, на левом, держаться ближе к дому, где безопасней.

В своем жалком состоянии Z пришел к выводу, что зря он вообще сдавал эти экзамены и проходил бесконечные психологические испытания, что они очень странно поступили, наняв его, что нелепо было отправлять его на задание. Ему все еще хотелось бы верить в здравый смысл, присущий Институту и его секретным службам, и он воображает, что руководители знали о его слабостях с самого начала, но видели какие-то плюсы, оправдывающие риск.

А теперь они поняли свою ошибку и должны нейтрализовать Z любой ценой.

Задушить его, или отравить, или утопить в Сене — это для анналов израильской разведки будет все равно что замазать слово корректирующей жидкостью. Он ходячая опечатка, от которой скоро и следа не останется в строке.

Он пресекает этот ход мысли. Неподавленное беспокойство, панические настроения — все это отражается в мимике, придает человеку виноватый, подозрительный вид и может в минуту слабости привести к тому, что он забудется и нервно оглянется. Если его, паче чаяния, кто-то еще не засек и ищет подобный признак, тут-то он и выдаст себя с головой.

Правильней всего, думает Z, будет сосредоточиться на дыхании. Он берет под свой контроль вдохи и выдохи, старается успокоиться, сделать их ровными, естественными. Пытаясь отвлечься мыслями от этой газеты на иврите, очень некстати оставленной кем-то на столике, он смотрит на кассу, за которой, как обычно, сидит неопрятный великан, этакий франко-еврейский казак.

Но сегодня не все идет как обычно. Появилась новая официантка — похоже, из североафриканских евреев; не глядя на него, накладывая еду на тарелку, она наклонилась над контейнерами с закусками — с хумусом, табуле, лабне. Есть еще высокий и мускулистый новый официант, и вот его присутствие особенно беспокоит Z сегодня.

Едва Z вошел в ресторан, он заметил, что официант заметил его. Официант тут же вышел из боковой двери наружу, набирая что-то странно короткое на телефоне, который он затем, возвращаясь, сунул обратно в карман.

По тому, как этот официант держится, Z заключил, что он терпеть не может свою новую работу, что он, может быть, актер или музыкант и, похоже, гей. Или, возможно, изображает гея, изображает угрюмое недовольство и изображает эстетические наклонности, чтобы замаскироваться под одного из множества таких вот официантов-гугенотов, желающих быть певцами, или художниками, или режиссерами артхаусных французских фильмов. Официантов в Мар е , вынужденных весь день обслуживать туристов, которых они с трудом выносят, и столь же антипатичных им евреев, словно сошедших с картинок для туристов. Им (геям, не гугенотам) принадлежит сейчас Маре, это их парижский район теперь, и чем раньше будет покончено со здешним маленьким живым музеем еврейского местечка, чем раньше он будет упакован и отправлен куда-нибудь поближе к аэропорту и Евродиснейленду, тем лучше.

Если и правда этот официант — не официант, если он ждал тут Z, ждал, когда его снова предательски приведет сюда желудок, то маскировку он выбрал идеальную. Теперь ему только и надо, что опять выйти наружу и набрать на том же телефоне код взрывного устройства. Секунда — и весь потолок будет в турецком салате, a Z будет размазан по улице Розье, как паштет по тосту.

Z бросило в пот, и он чуть не подпрыгнул до потолка, когда казак за кассой вежливо спросил, будет он есть тут или возьмет еду с собой.

Z ответил на своем плохом французском, что будет есть тут. Ему показали на столик у окна, пустой, если не считать лежащей на нем газеты. Z сел и, с любопытством поглядев на газету, словно никогда раньше не видел ежедневного издания на иврите, взял ее и уронил на противоположный стул — теперь ее не видно.

Кто ее принес? Кто ее тут оставил, позавчерашнюю?

Ему вспоминается история, над которой они все смеялись, когда он проходил подготовку. Про одного террористического начальника, из важных шишек, которого Израиль пытался уничтожить и едва в этом не преуспел. Его успешно отравили, но, пролежав несколько недель в больнице в Дамаске, он выжил.