Валентина Сидоренко - Страстотерпицы [litres]

Однажды в Киеве Ефим познакомил Семена с пружинистым, стремительным, как ворон, человеком, который все время куда-то летел и прыгал, и круглый катышок его взгляда скользил, как по маслу, ни на ком не останавливаясь.

– Ты пожал руку великому еврею! – гордо сообщил Ефим, выходя из правительственного здания. – Запомни это имя, Борис Абрамович Березовский. – Он еще понатворит дел в старушке России! Мы еще погреем руки у его кострища…

Потом они встречались в Москве. Ефим о чем-то с ним заговорщицки переговаривался.

– Хватит щипать, – как-то сказал он. – Пора ворочать большими делами! Время диктует свои законы!

Капитолина следила за ними обоими, как бы издали. Она не то чтобы смирилась с постоянными изменами Ефима, его бесконечными интрижками с молоденькими продавщицами, но притерпелась к ним. Ее огонь не погас, но как бы переродился. Ее мучило уязвленное самолюбие. Ефим отдалялся. И Капитолина не то чтобы старела. Нет, могучая брагинская порода еще властно цвела в зрелой ее, статной плоти. Она носила высокие прически, но ранняя седина, пусть красиво, но уже вплеталась в роскошь волос предательским серебром. И потом она неудержимо, по-брагински, полнела. Ей шла женская, небольшая налитость, но Ефим любил тонких, юных, стрекозливых. Говорят, молоденькая продавщица из хозяйственного отдела родила от него девочку. Ревность, это чувство, точившее ее изнутри, как червь, неусыпным раком изъедала душу. Она тщательно скрывала это чувство, но ревность зачастую вырывалась наружу неудержимым пламенем.

Как-то Капитолина сидела в своем кабинете с Ефимом и Семеном. Ефим, как всегда, дремал в своем кресле, а Семен на стульчике читал газету, и Капитолина наслаждалась иллюзией полноты своей жизни. В эту минуту и посетила ее Аришка. Она влетела в кабинет магазина, как белая птица. Большая, ясная, полная любви и счастья встречи. Запахло Байкалом, волною его, ветрами…

Семен тут же вскочил, обнял девушку, закружил Аришку по кабинету. Ефим проснулся и наблюдал за сценою с тревожным для Капитолины любопытством…

Когда Аришка расселась, Капитолина испытала приступ зависти. Сестра лучилась свежей, нетронутой никаким пороком, и казалось, самой жизнью, юностью.

Аришка без расспросов Капитолины рассказывала о култукском житье. Она знала все подробности сегодняшнего дня в своем поселке. Белые косы подрагивали под ее взволнованной грудью, а глаза по-байкальски с белыми искрами набирали глубинную синеву.

Капитолина с трудом выдавливала из себя улыбку и с трудом выговаривала свои вопросы, на которые она не хотела услышать ответы. Она не вспоминала Култук, а главное, не помогла за эти годы ничем своей сестре и бабке. Но она видела, с какой жадностью глядел Семен на Аришку, и как загорелся алчный огонек волчьего ока Ефима…

Капитолина быстро свернула встречу, напомнив Семену о его поездке в райпотребсоюз. Семен удивленно глянул на нее, но промолчал. Ефим же не сводил глаз с пришелицы, и блаженная усмешка, так хорошо знакомая Капитолине, скашивала его губы. «Пой, ласточка, пой, – прочла Капитолина на лице друга. – Все одно попадешь в садочек мой».

– Я провожу тебя! – резко предложила она сестре. – Сейчас нам некогда… Потом как-нибудь поговорим.

Усмешка Ефима наполнилась сарказмом…

– Ты не ходи сюда больше! – сказала Капитолина сестре, выводя ее на крыльцо магазина. – Я сама найду тебя! Тебе денег дать?

– А зачем? – искренно удивилась Ариша. – Меня ведь кормят!

Она пошла по широкому, мокрому от дождя асфальту, так похожая на Большую Павлу, красивая, как северная птица. И Капитолина смотрела ей вслед, пока она не завернула за угол. А когда обернулась, то увидела Фаину, глядевшую на нее с той же саркастической усмешкой, что и у Ефима, только к сарказму примешивалось явное самодовольство победы…

Фаина, супруга Ефима, всегда старообразная, с тяжелым, как бы грубо сложенным из грубых пород неведомого камня, неорганичным лицом, стала еще страшнее и старообразнее. Но самодовольство, всегда сквозившее на ее лице, становилось все увереннее.

«Я переживу вас всех, – говорило это лицо. – И он останется до конца своей жизни только со мною…»

Капитолина вежливо поздоровалась с соперницей и прошла мимо нее…

Семен иногда считал, что он совсем неплохо устроился в жизни. Многое, правда, смущало его в поведении и Капитолины, и Ефима, смущала полная зависимость от них. Особенно от Ефима, и свое участие в мутной лужице и их отношений, и странной, запутанной деятельности.