Джереми Дронфилд - Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом

Густав радовался новому назначению сына и безопасности, которую оно обеспечивало. «Мальчик сдружился со всеми старшими и с надзирателем Робертом Сивертом, – писал он. – Сильней всего нам помогает Лео Мозес, благодаря ему мы уверены в завтрашнем дне». Убежденный оптимист, Густав надеялся, что они смогут пережить это испытание.

Немногим ранее Фрица перевели из молодежного блока в блок 17, ближе к отцу. Тяжело было расставаться с друзьями, но этот перевод помог ему повзрослеть, став важным этапом на жизненном пути. В блоке 17 содержались Prominenten – австрийские ВИП-персоны и знаменитости.

В основном это были политики, но более высокого статуса, чем большинство других заключенных с красными треугольниками на куртках [189] Prominenten в блоке 17 были среднего статуса. Политических заключенных высшего эшелона – бывших премьер-министров, президентов и монархов завоеванных стран – нацисты держали в изоляции, часто в специальных секретных отделениях на территории концентрационного лагеря. В Бухенвальде было такое отделение, в роще возле казарм СС. . Имена некоторых из них были Фрицу известны, поскольку отец водил с ними знакомство во времена работы в социально-демократической партии. Тут оказался Роберт Даннеберг, еврейский социалист, президент Венского земельного совета (Ландстага) и один из ведущих деятелей «Красной Вены» – эпохи расцвета социализма, продолжавшейся с конца Первой мировой войны до прихода к власти правых в 1934 году. Резкий контраст со сдержанным Даннебергом являл собой забавный круглолицый Фриц Грюнбаум, звезда берлинских и венских кабаре, conférencier , сценарист, киноактер и либреттист Франца Легара (одного из любимых композиторов Гитлера). Нацисты арестовали его вскоре после Аншлюса как популярного еврейского деятеля и политического сатирика. Стареющий и истощенный, с лысой выбритой головой, в толстых очках, он чем-то напоминал Махатму Ганди. После работ в карьере и в выгребных ямах его дух и здоровье были подорваны; однажды он совершил попытку суицида. Однако при всем том Грюнбаум умудрился сохранить былое остроумие и время от времени разыгрывал комические номера из репертуара кабаре перед другими заключенными. О своей судьбе он выражался коротко и ясно: «Чем мне поможет ум, если вредит само мое имя? Поэту Грюнбауму пришел конец». Это оказалось правдой – через несколько месяцев он умер [190] Gedenkstatte Buchenwald, www.buchenwald.de/en/1218 (по данным на 14 мая 2017); Ulrich Weinzerl, Die Welt , 1 апреля 2005. Переведенный в Дахау в октябре 1940 года, Фриц Грюнбаум скончался там 14 января 1941 года. .

Еще один знакомый Фрица, всегда в очках и с печальным лицом, Фриц Лёнер-Беда, был автором пронзительных, суровых стихов Бухенвальдской песни. Как Грюнбаум, он писал либретто для опер Легара. Долгое время он надеялся, что Легар, имевший влияние на Гитлера и на Геббельса, добьется его освобождения, но эти надежды не сбылись. В дополнение к его страданиям, песни из оперетт Легара Джудитта и Страна улыбок часто передавали по лагерным громкоговорителям, и эсэсовцы явно понятия не имели, кто их автор. Еще больней ему было слушать популярную песенку «Я оставил свое сердце в Гейдельберге», для которой он написал стихи.

Одним из главных Prominenten 17-го блока был Эрнст Федерн, молодой венский психоаналитик и троцкист с красно-желтой звездой еврейского политического заключенного. Внешность его была обманчива – за мрачным лицом с резкими чертами, еще обострившимися на фоне бритого черепа, скрывалась добрейшая душа. Любой мог прийти к нему поговорить о своих невзгодах. Его необоримый оптимизм кому-то казался чудачеством, но других заключенных утешал [191] Tomas Plankers, Ernst Federn: Vertreibung und Ruckkehr. Interviews zur Geschichte Ernst Federns und der Psychoanalyse (1994), c. 158. Эрнст Федерн оставался в Бухенвальде вплоть до освобождения в 1945-м; он продолжил карьеру в психоанализе и скончался в 2007-м. .

В бараке соседствовали социал-демократы, христианские социалисты, троцкисты и коммунисты. По вечерам, в свободное время, Фриц слушал их разговоры о политике, философии, войне… Разговоры были интеллектуальные, мудреные, и он мало что в них понимал. Единственным, что он понял наверняка, была их вера в будущее Австрии. Несмотря на собственную безвыходную ситуацию и исчезновение их страны как независимого государства, они все считали, что Австрия еще восстанет, освобожденная от нацистского правления, обновленная и прекрасная. Заключенные из блока 17 верили, что Германия в конце концов проиграет войну, хотя новости, изредка проникавшие в лагерь, гласили, что пока она побеждает по всем фронтам.