Джереми Дронфилд - Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом

Давление на правительства союзных государств росло; теперь, когда они представляли себе ситуацию в лагерях, включая Освенцим, надо было предпринимать какие-то меры. Звучали призывы к бомбардировкам вспомогательных лагерных служб и железнодорожных подъездов. Командующие военно-воздушными силами союзников рассмотрели такой вариант и отвергли его, сочтя сомнительным с точки зрения расходования ресурсов, которые, по их словам, следовало полностью направить на стратегические бомбардировки и поддержку с воздуха наступающим армиям. И никак иначе [418] Другим практическим аргументом было то, что воздушные бомбардировки недостаточно точны и потому неэффективны. Чтобы разрушить газовые камеры в Освенциме, к примеру, требовался такой заряд мощности и такой охват, что тысячи заключенных Биркенау, скорее всего, погибли бы, а уверенности в попадании не было все равно. Точно так же проблематично было попасть в железнодорожные пути, ведущие в лагерь, а с большой высоты – почти невозможно. Там, где их все-таки удавалось разбомбить, немцы просто корректировали движение и обычно чинили поврежденный участок в течение двадцати четырех часов. Аргументы с обеих сторон см. в Martin Gilbert, Auschwitz and the Allies (1981); David S. Wyman, “Why Auschwitz Wasn’t Bombed” в Gutman and Berenbaum, Anatomy , cc. 569–587; Wachsmann, KL , cc. 494–496. Что касается вопроса «почему союзники ничего не сделали, чтобы остановить холокост?», ответ автора – сделали: они вступили – и победили, ценой множества жизней союзнических солдат – в войну против государства, осуществлявшего его. .

Однако СС прекрасно понимало, что некоторые лагеря находятся слишком близко к промышленным комплексам, которые подвергаются риску бомбардировок – как Буна в Освенциме, до которого вполне могли добраться союзнические дальние бомбардировщики. Было решено принять в Освенциме меры противовоздушной обороны [419] Предосторожности на случай воздушных атак на Освенцим обсуждались на совещании лагерного командования 9 ноября 1943 года, в том числе речь шла и о затемнении. Но реальных мер не предпринималось до 1944 года (Robert Jan van Pelt, The Case for Auschwitz: Evidence from the Irving Trial (2016), c. 328). . На комбинате устроили бомбоубежища, а по всему лагерному комплексу ввели правила затемнения. Задача обеспечить лагерь специальными шторами легла на Густава Кляйнмана, который на время прервал работу по обивке мебели и занялся пошивом затемняющих занавесей. Он встал во главе швейного цеха, где работали двадцать шесть его подчиненных, в основном молодых евреек – «все послушные и безотказные труженицы». Под руководством Густава они шили светозащитные шторы, а Фриц помогал вольнонаемным рабочим развешивать их.

Начальником Густава был гражданский по имени Ганс, социалист, он частенько заглядывал в цех, чтобы поболтать и перекусить с ним вместе. Ганс отличался от прочих управляющих на комбинате, которые жили в постоянном страхе СС и настаивали на том, что фюрер знает, что делает; среди них встречались и идейные нацисты, сразу докладывавшие о любых контактах с заключенными главному инженеру, еще одному убежденному гитлеровцу.

Польским женщинам из соседнего цеха, занимавшегося изоляционными материалами, удавалось проносить на работу хлеб и картошку, которую они отдавали еврейкам, шившим шторы. Где они брали продукты, оставалось загадкой, ведь у них самих пайки были крайне скудными. Кое-что передавали и двое чешских рабочих, развешивавших шторы, которые делали для чешских евреев то же самое, что Альфред Вохер для Фрица – отвозили письма друзьям в Брно и проносили в лагерь передачи вроде сала и грудинки.

Несмотря на щедрость друзей и родни, количество пищи, на фоне количества заключенных, было микроскопическим. Все, кроме ортодоксальных евреев, с благодарностью принимали грудинку и другую некошерную еду, так как давно отказались от строгого следования религиозным законам [420] Некоторые строгие иудеи обменивали некошерную пищу на хлеб, если была такая возможность, но в Моновице имелись и раввины-хасиды, отказывавшиеся от некошерной еды, которые быстро умирали от голода (Изустные истории Мемориала Вольхейма: см. онлайн на wollheim-memorial.de/en/juedische_religion_und_zionistische_aktivitaet_en; просмотрено 4 июля 2017 года). . Некоторые, как Фриц, вообще отвернулись от религии, не в силах и дальше верить в Бога, заботящегося о евреях.

Женщины в швейном цеху Густава, побывавшие в Биркенау, рассказывали, что происходило там. Четверо венгерских портных, приставленных к их команде, описывали депортацию из Будапешта. События развивались с ураганной скоростью, гораздо быстрее и беспощадней, чем в Вене. Венгерским евреям, хотя они и жили под гнетом антисемитского правительства, позволялось соблюдать Шабат и посещать синагогу, поэтому они считали, что слухи о гонениях, доходившие из Германии, сильно преувеличены. Но потом пришли нацисты, и они все увидели своими глазами.