Мо Янь - Лягушки

– Нет-нет, – торопливо запротестовал отец. – Для моего брюха пить такое вино – пустая трата.

Тетушка сунула «Маотай» ему в руки:

– Тебе даю, тебе и пить.

Отец погладил ленту на бутылке и осторожно спросил:

– Сколько одна такая бутылочка стоит?

– По меньшей мере тысяч восемь, наверное! – ответила тетушка. – Слыхала, недавно цена еще повысилась.

– Силы небесные! – охнул отец. – Какое же это вино, это просто нектар, как говорится, слюна дракона и кровь феникса, да и то не может столько стоить! Цзинь пшеницы стоит восемь мао, а бутылка вина – десять тысяч за цзинь, что ли? Это мне целый год горбатиться, и то на полбутылки не заработаю. – И двинул бутылку тетушке: – Забери-ка ты ее лучше обратно. Я такое вино пить не стану, много чести, помру еще раньше времени.

– Тебе даю, тебе и пить, – повторила тетушка. – Да и не я тратилась, покупала. Не станешь пить, ну и зря. Это как в свое время в Пинду на банкете у японских чертей: не хочешь есть, ну и зря. А я поела, хоть и на дармовщинку. Разве поесть задаром не значит поесть?

– Так-то так, – не сдавался отец, – но вот подумать только: как может такая малость ядреной водицы стоить стольких деньжищ?

– Вот что тебе непонятно, брат, – кивнула тетушка. – Скажу тебе так: ни один из тех, кто пьет это вино, сам за него не платит, сами они могут позволить себе лишь такое. – Она подняла стопку и снова выпила одним махом. – Тебе уж за восемьдесят, будешь откладывать, отказываться пить, сколько тебе еще лет остается? – И стукнула себя в грудь: – Перед всем этим младшим поколением я, твоя сестра, вот что скажу: с сегодняшнего дня буду носить тебе «Маотай»! Чего нам бояться? Прежде мы боялись то волков, то тигров. Чем больше боишься, тем больше нечистой силы является страх нагонять. Налей-ка еще! Или сами не видите? Из-за вина, что ли, переживать?

– Как можно, тетушка, вы же сами отказывались от вина…

– Ха, если бы отказывалась, разве могла бы столько выпить! – Было видно, что это ее задело. – В те времена, если вспомнить, было дело, пьянствовала я вместе с этой бандой ублюдков из народной коммуны. Вся эта шайка господ хотела, чтобы я опозорилась, а в результате я так их напаивала, что рукой шевельнуть не могли, сползали под стол и тявкали там, как собаки! Давайте, молодежь, выпьем!

– Тетушка, вы бы поели.

– Какое поели, в свое время вы, господа, под перышко лука полкувшина гаоляновки уговаривали, вот уж пить умели, откуда было закуску взять? Вам же всем теперь закуску подавай! Старший брат. – Тетушка разгорячилась от выпитого, расстегнула одну пуговицу на груди и похлопала отца по плечу: – Раз говорю – пей, значит, пей. Из нашего поколения только мы вдвоем и остались, вся эта экономия – ни поесть, ни выпить – зачем, спрашивается? Если деньги не тратить, это лишь бумага, а когда тратишь, становятся деньгами. Мастерство при нас, нам ли бояться, что денег нет? Любой чиновник или служащий – все могут заболеть, а заболеет – обратится к нам. Тем более, – тут она расхохоталась, – наше величайшее мастерство позволяет изменять пол плода с женского на мужской, такая сложная техника, что хоть десять тысяч запросим, все равно им придется раскошелиться.

– Ну а если бы она приняла твое снадобье по изменению пола плода, а родила все же девочку, тогда как быть? – озабоченно поинтересовался отец.

– Так ты не понимаешь, – хмыкнула тетушка. – Что такое китайская народная медицина? Это наполовину гадалка, что говорит все вокруг да около, и если что, это ее надувательство, мы то здесь при чем?

Пока тетушка прикуривала, этим воспользовался мой племянник Сянцюнь:

– Бабуля, а вы не могли бы рассказать про того летчика? Может, однажды мне придет в голову слетать на Тайвань и увидеться с ним!

– Глупости говоришь! – бросил старший брат.

– Совсем распустился! – поддержала его жена.

Тетушка умело затягивалась, клубы дыма струились по ее всклокоченным волосам.

– Сейчас подумаешь об этом, – сказала тетушка, после того как выпила еще одну стопку, – он не только погубил меня, но и спас!

Она еще пару раз ожесточенно затянулась, потом средним пальцем с силой отбросила окурок. Прочертив темно-красную дугу, он улетел далеко к виноградным шпалерам.

– Ладно, – сказала она. – Выпила немало, банкет закончен, пора домой. – Она встала и, неуклюже покачиваясь дородным телом, побрела к воротам.

Мы повскакали вслед, чтобы помочь ей.

– Думаете, я и впрямь напилась? – обернулась она. – Ничего подобного, я и с тысячи чарок не пьяна.