Николай Наседкин - Рано иль поздно [сборник]

И я — ушёл.

Сын Маши болел две недели.

Мы виделись мельком раза три возле нашего дома. Уже золотился-отцветал октябрь. Пора было окончательно что-то решать. Я сам до конца не понимал, что подразумевается под этим «что-то», но я очень хотел уехать из этого опостылевшего закрытого городка, я жутко соскучился по своему родимому селу, по всем своим родным и близким, я страстно мечтал подготовиться и поступить уже в следующем году в Московский университет, но я и не мог представить себе, что смогу расстаться с Машей…

В один из дней я отправился в штаб к замполиту Кротких с заключительным моим выпуском радиогазеты — следующий номер уже готовил мой сменщик, бойкий ефрейтор из 1-й роты. Я постучал, услышал: «Входите!», — набрал воздуху в грудь для доклада и поперхнулся: в кабинете подполковника сидела Маша, абсолютно на том же стуле и в той же позе, как и три месяца тому назад при первой нашей встрече. Я почему-то попятился и выскочил вон.

Едва дождался я, пока она выйдет.

— Маша!..

— Подожди, сейчас я все вопросы с Черновым решу, потом ты ко мне зайди…

— Я не могу к тебе! Мне запретили… Ты ко мне, на третий, в радиогазету…

— Хорошо, хорошо! Через час…

Мысли её были заняты чем-то другим.

Но часа через полтора я действительно держал её в своих объятиях. Мы старались не шуметь — в соседней комнате, через перегородку обитал полковой фотограф, до нас доносился его бодрый свист: он всегда насвистывал, проявляя и просматривая плёнки. Впрочем, вскоре мы о нём совершенно забыли. Я уж думал-боялся, что такое блаженство никогда больше не повторится. Поначалу мы ещё отрывались друг от друга, дабы что-то пробормотать бессвязное или просто взглянуть друг другу в помутневшие глаза, но затем слились-соединились в непрерывном каком-то невероятном, сумасшедшем поцелуе. Мы оба, пристанывали, всхлипывали и задыхались. Маша вдруг нетерпеливо схватила мою руку и сама направила её под свой свитерок, как бы приказывая: ласкай, ну ласкай же! Язык её, проникая в мой рот, заставлял меня вздрагивать. Движения наши нашли единый ритм, мы целовались и сжимали друг друга в объятиях всё сильнее, всё исступлённее, всё судорожнее…

Вдруг дрожь охватила её тело, она выгнулась раз, другой, как бы стремясь втиснуться в меня без остатка, сдавленно охнула, уткнулась-вжалась лицом мне в плечо, вцепилась зубами, сдерживая стоны, и тут же, когда до меня дошло, что случилось, я и сам вдруг почувствовал приближение горячей волны, успел мысленно вскрикнуть: «Боже мой!», — и тут же сознание заволокло-затуманило нестерпимо сладостной болью…

Мы так и стояли, обнявшись, пряча лицо друг в друге, ещё пару минут, приходя в себя.

Чёрт!.. Ни хрена себе!.. Господи!.. Я и не знал, что такое бывает!..

Крышка стола врезалась в крестец. Я шевельнулся, пытаясь отодвинуться, выпрямиться, потревожил Машу. Она ещё сильнее вжалась в меня лицом, глухо, невнятно что-то произнесла.

— Что? — не понял я.

— У вас есть вода в ванной? — почему-то зло переспросила она, осматриваясь с отвращением вокруг.

— Есть, — виновато ответил я, — но там фотограф снимки промывает…

— А-а! — махнула она раздражённо рукой, поморщилась, расправляя юбку, и пошла к двери.

— Маша!

— Потом! Завтра!.. Я приду, в это же время…

Впрочем, мне и самому хотелось остаться в одиночестве, придти в себя. Да и, действительно, хотя бы чуть надо было привести себя в порядок — у меня, жеребца стоялого, едва ли в сапогах не хлюпало…

Время после обеда я провёл в страшной суете. Пришлось здорово-таки поторговаться с каптёрщиком Яшей, но, в конце концов, он мне за червонец сдал в аренду матрас, подушку, две почти новые простыни и наволочку. В два приёма мне удалось перетащить-переправить это постельное богатство в свою штабную нору без приключений. Потом я, словно первогодок-салага, вооружившись тряпкой, тщательно отмыл пол, на этом не успокоился — ещё и окно протёр как сумел. Затем взялся решать постельную проблему. Вернее, я бы возвышеннее назвал это — проблему брачного ложа. Сначала я хотел попросить на время ещё один стол у соседа-фотографа и сконструировать-воздвигнуть вполне монументальное сооружение, но, зрело поразмыслив, отказался от этой затеи: во-первых, карабкаться на него будет смешно и не эстетично, а во-вторых, от расспросов фотографа не отобьёшься. Может, просто расстелить матрас вдоль стенки под окном у батареи, да и заправить сразу, загодя, постель?..