Станислав Шуляк - Русское народное порно

– А можно без демагогии? – метнула вдруг молнию сногсшибательная Лариса. – Да или нет?

– Да! Да! Да! – ожесточённо крикнул я. – Или нет… – смиренно присовокупил я. – Захотите искать грязь там, где любовь, красота и счастье, будет вам «да!» А если трепет и нежность будете называть трепетом и нежностью, тогда «нет», «нет» и ещё раз «нет»! Выбор за вами!

Непреклонная, немыслимая Лариса восстала со своей скамьи. И ещё несколько юниц стали подниматься, зашевелились и юноши. Вернее так: задвигались все! Казалось, всё рушилось. Сказать ли, что я был в отчаянье? Что я был близок к тому? Но нет, я не был в отчаянье, я был напряжен. Все силы смысла своего старался я сбирать в кулак, я намерен был сражаться за своё кособокое предприятие, за мой изысканный оппортунизм.

– Думают, можно дурачков провинциальных и дурочек купить по дешёвке! – крикнула ещё Лариса. – Они только приедут из своих столиц – а тут уже все перед ними готовы расстелиться! А потом всякие старые извращенцы будут смотреть на меня в интернете и истекать слюнями!.. – тут она сделала паузу, будто призывая к всеобщему негодованию. И негодование действительно не заставило себя ждать: один юноша выбранился матерно.

– Да пошли вы! – снова крикнула Лариса, босая и прекрасная, и шагнула к выходу.

За Ларисой потянулись и остальные. Наверное, половина моей великолепной дюжины. Или почти половина. Я даже подумал: вот сейчас закрою глаза, а когда открою – в комнате останусь один. Даже маленькая моя обезьянка покинет меня.

Или обезьянка всё же останется? Бог весть, я не настолько хорошо знаю её. Я никого из них хорошо не знаю.

В прихожей шумно обувались, потом выходили из дома без лишних церемоний. Хлопали дверью. Будто считали её виноватой. Двери часто бывают виноватыми. Так полагают людишки. Сами двери так не полагают, естественно.

Я неприметно пересчитал оставшихся. В комнате были двое юношей и пять юниц.

– Кажется, нас стало немного поменьше, – спокойно сказал я.

Тут, кажется, забулькало что-то, зашумело, и младое да незнакомое, половозрелое племя начало вдруг… хохотать.

– Зато теперь место есть для всех, – весело сказал один юноша и уселся на прежнее место Сногсшибательной.

Прочие тоже расположились поудобнее. Так вот и начался мой «третий тур».

10

Значит ли это, что они теперь были совсем мои? Что они будут готовы делать всё, что бы я им ни предложил. Разумеется, нет. Наверное, кем-то руководило любопытство. В конце концов, ничего такого пока не происходило! Ну, сидим себе, болтаем о чём-то. Кто-то просто полагал излишним хлопать дверью и решил досидеть уж себе до конца. И уйти потом. Всё услышав. Такие тоже присутствовали несомненно. Мог ли я уже увлечь кого-то? Кого-то заинтересовать? Нет, я был далёк от такой мысли.

– Слишком она много о себе воображает! – кинула камешек в сторону ушедшей Сногсшибательной одна прехорошенькая юница.

– Напомни нам, красивая, как тебя звать, – ответствовал я.

– Тамара, а фамилия моя Шконько.

– А тебя, милый? – спросил я у усевшегося юноши. Голубоглазого, как собака хаски.

– Кладезев Василий.

– Васенька, Тамарочка, – удовлетворённо кивнул головой я, безвозвратно укладывая сии гипокористические наименования в свой заскорузлый мозг.

Начали представляться и остальные. Танечка Окунцова, Олечка Конихина, Сашенька Бийская, Гулькей Гареева (или попросту Гулечка), Алёша Песников – так прозывали членов моей «команды». Последний – Алёша – внешне был вылитый Игги Поп в самом бледно-зелёном своём юношестве.

– Много о себе воображает? – после переспросил я. – Я бы сказал по-другому. Ей просто… да и всем остальным… не хватило способности и готовности… к доверию. Что-то тебе кажется ужасным? Или возмутительным? А ты спроси у других, не делай поспешных выводов – и, может, ужасное покажется не таким уж ужасным. Или не таким возмутительным. А если ты встретишь прекрасное, так доверяй другим – поделись оным с остальными, пусть разделят с тобой радость от удивительной встречи! Но нет: мы разучились друг другу доверять, а значит, как ни крути, и любить тоже разучились. Итак, красивые мои, что мы с вами – мы оставшиеся – можем сделать для того, чтобы показать друг другу бесконечное доверие? Прямо здесь и теперь! Наше безграничное единство! Нашу любовь!..

Тут детки мои изрядно призадумались?

– Ну! Ну! – подгонял их я. – Что?

«Неужто никто из них не угадает?» – говорил себе я.

– Раздеться! – вдруг хмыкнул Васенька Кладезев.