Натан Энгландер - Министерство по особым делам [Литрес]

Кадиша эти слова не столько обидели, сколько сбили с толку – как вышло, что он, пытаясь хорохориться, сдает позиции? Он подался вперед, но доктор, утонув в кресле, и бровью не повел. Кадиш собрался с духом:

– Мы встретились только для того, чтобы вы мне заплатили.

– Платить нечем, – сказал доктор сухо. – Я обещал вам целое состояние за то, что вы уничтожите имя моего отца – вот как важна для меня эта услуга. Но оплатить вашу прекрасно сделанную работу мне нечем – у меня нет ни гроша.

– Что значит «ни гроша»? Вы – легенда пластической хирургии, черт ее дери, трудитесь в краях, где толпы только и мечтают о пластических операциях. – В голосе Кадиша зазвенело отчаяние. – В этой стране не осталось ни одного взрослого, у которого есть хоть что-то свое. Утром на улице мне встретилась собака – у нее и то уши подрезаны.

– Есть такие породы. А еще подрезают хвосты. Подрубают.

Кадиш приподнял бровь. Ухватился за край стола.

– Мне казалось, я защищаю ваше доброе имя. Где ваши миллионы? Продайте что-то из вашей клиники. Снимите еще одну картину со стены.

– Вы совершенно правы, я нанял вас, чтобы вы защитили мое имя. Как думаете, почему я опасаюсь, что мое доброе имя может стать жертвой нападения? – Он дал Кадишу секунду на размышление. – Потому что за ним ничего не стоит, – ответил сам себе доктор. – Я все потерял. Будь я в лучшей форме, ваши услуги мне бы не понадобились.

– А лошадки? – спросил Кадиш.

– Среди всего прочего, – сказал доктор. – Я особо люблю лошадок. Но вот что следует из других моих увлечений. – Доктор пожал плечами. – Вы не единственный, кто любит риск и сомнительные делишки. Последнее мое увлечение – футбол, если уж вам охота знать, куда ушли ваши деньги. Надувать вас я не собирался. Вы должны были навести порядок в моих делах снаружи, а наша сборная – изнутри.

– Ну, положим, я свое обязательство выполнил, – заметил Кадиш.

– Не спорю. Меня подвела наша сборная. Я сделал мощнейшую ставку на поляков – все или ничего. Но при проигрыше я оставался ни с чем.

– Наши выиграли, – удивился Кадиш. – А вы чего от них ждали?

– Проигрыша, – пояснил доктор. – Что им стоило? Игра на выезде, в день государственного переворота. Национальная команда играет в чужом городе, когда дома у тебя полный хаос, твои близкие далеко, у тебя на плечах кошмарное бремя, хоть и распределенное на всю команду – это как надо собраться, чтобы в такой вечер победить! В голове не укладывается! Что за нестыковка такая?

– Особенность бело-голубых, надо полагать. Магия национальной сборной.

– Что-то с этой страной не так, – подытожил доктор. – В наших душах что-то умерло – иначе как такое возможно?

– Между прочим, вы могли мне сказать об этом неделю назад.

– Любой долг можно удвоить. Я поставил на «Атланту». Аргентинская команда с примесью еврейской крови – ясно, что ставить надо на нее!

– Когда вы со мной расплатитесь?

Доктор выпрямился, перегнулся через стол, приблизил лицо к лицу Кадиша – тот слегка отстранился.

– Ответьте на один вопрос. Постарайтесь быть объективным. Я красивый мужчина, господин Познань?

– Нет, – сказал Кадиш. – Привлекательным вас не назовешь.

– Замечательно. Об этом и речь. Целыми днями я меняю внешность других, но никто не спрашивает, почему я не изменил собственную. И дело не в том, что сапожник ходит без сапог. Дело в том, что результат будет провальным. И вся моя работа – полная бессмыслица. Я проиграл еще до начала.

– Вместо того чтобы отдать деньги, вы читаете мне лекцию – видимо, лекция должна ублажить меня больше, чем деньги.

– Вы будете более чем ублажены и более чем с деньгами.

– Более чем с деньгами?

– По ощущениям, – уточнил доктор.

– Сказать, во что мне обошлась эта работа? – спросил Кадиш. Он повысил голос. – Я понес невосполнимую потерю. Мой сын, работая на вас, лишился пальца.

Доктор на секунду задумался, потом просиял.

– Хотите, я поставлю взамен палец ноги? Пальцы можно менять. Особенно большие.

– Нет, он потерял только кончик, – сказал Кадиш. Сунув руку доктору под нос, он помахал соответствующим пальцем.

– Да, кончик не заменишь. Тут делать нечего.

– Тем не менее. Вы вполне можете заплатить то, что положено. И я уйду домой с деньгами, которые мне нужны на жизнь. Оказаться на улице – такая перспектива меня пугает. – Кадиш оглядел комнату. – На уровне вашей жизни банкротство сильно не отразилось.

– Вы в наших жалких пригородах когда-нибудь бывали? Вот где нищета, а она захлестывает Буэнос-Айрес все сильнее. Готов поклясться, Познань, для тамошних оборванцев ваше дно – предел мечтаний.