Лори Спилман - Счастливые сестры Тосканы [litres]

Как можно медленнее открываю парадную дверь, вхожу и оказываюсь в Африке: внутри очень жарко и душно. Бабушка так и не смогла адаптироваться к нью-йоркскому климату, и это единственная ее слабость. Мысленно возвращаюсь к разговору с Мэттом. Он в корне не прав. Я никогда не стану в семье изгоем, как тетя Поппи. С тихим щелчком я закрываю за собой дверь. В темноте иду по мозаичному полу и уже у самой лестницы спотыкаюсь о чью-то обувь.

– Черт! – непроизвольно вскрикиваю я и в следующую секунду прикрываю рот ладонью.

Но поздно. В холле включается свет. В дверях квартиры на первом этаже появляется квадратный силуэт бабушки. Она стоит, уперев руки в бока. Молния на ее полинявшем зеленом халате застегнута до самого подбородка.

– Silenzio! [10] Тихо! (ит.) – шипит бабушка. – Отца разбудишь.

У бабушки сильный акцент, и она то и дело разбавляет свой ломаный английский родными итальянскими словами и выражениями. Хотя бóльшую часть своей жизни Роза Фонтана прожила в Америке, все эти годы в основном общалась с такими же иммигрантами, как и она сама, поэтому ее знание английского, скажем так, довольно скромное. Бабушка из тех, кто предпочитает изоляцию интеграции, а потом жалуется, что никак не может адаптироваться.

Я смотрю под ноги и вижу, что споткнулась о пару ортопедических туфель.

– Это твои. – Я подбираю их с пола и протягиваю бабушке.

Роза выхватывает у меня свои туфли. Вид у нее возмущенный, но я-то знаю эти уловки: она специально оставила обувь возле лестницы, чтобы услышать, когда я вернусь домой.

– Mi dispiace [11] Прости (ит.) . , – извиняюсь я (подумаешь – чуть шею не сломала) и поворачиваюсь к лестнице, чтобы скорее укрыться в Эмвилле.

– Ты получила письмо от Поппи?

Я закатываю глаза. Дария вообще способна хоть о чем-то не докладывать бабушке?

Роза скрещивает руки над животом, как над своим персональным прилавком.

– И как только моей сестре пришло в голову, что ты полетишь с ней в Италию? Ты что, переписывалась с Паолиной? Или даже встречалась? Отвечай, Эмилия Джозефина!

– Мы только обмениваемся открытками по праздникам, бабушка. Я уже лет десять ее не видела. С похорон дяди Бруно. Клянусь! Правда, тетя Поппи есть у меня в друзьях на «Фейсбуке», но она туда почти не заходит.

Бабушка фыркает и громко хлопает в ладоши:

– На «Фейсбуке»? Да Поппи совсем сдурела! Вот что я тебе скажу, Эмилия, эта женщина – indecente [12] Неприличная, непристойная (ит.) . . Держись от нее подальше. Capisci? [13] Понимаешь? (ит.) Держись подальше!

Я смотрю на перекошенное лицо бабушки. Глаза ее сверкают; наверняка, если бы она ощерилась, я бы увидела, как она скрежещет зубами. Роза сверлит меня взглядом и ждет, когда же внучка наконец проявит покорность. Это очень тяжело, но сегодня вечером я, превозмогая себя, отказываюсь ей подчиниться. Я упорно молчу. Бабушка вскидывает подбородок:

– Утром дашь мне письмо. Я сама ей отвечу. Напишу сестре, что ты не желаешь с ней общаться и не собираешься участвовать в ее глупых затеях.

Стиснув зубы, я поднимаюсь по лестнице. В ушах гремит голос Мэтта: «Ты на цыпочках ходишь вокруг нее… Ты боишься…» За две ступеньки до лестничной площадки я останавливаюсь и смотрю вниз. Бабушка с ортопедическими туфлями в руке, громко шаркая ногами, плетется обратно в свою квартиру.

– Бабушка!

Она оборачивается и поднимает голову. Ее брови ползут к переносице, а у меня учащается пульс.

– Я сама отвечу тете Поппи.

Роза несколько раз моргает, а потом спрашивает:

– И напишешь, что не хочешь лететь вместе с ней в Италию?

Если я напишу такое, то это будет неправда. Я очень даже хочу полететь в Италию. Indecente Паолина Фонтана или нет, но было бы здорово поближе узнать эту загадочную женщину, которая украшает поля своих писем забавными рисунками. Она такая клевая и энергичная – в столь преклонные годы готова путешествовать по миру.

Бабушка прищуривается:

– Ты сделаешь это, Эмилия?

Я разворачиваюсь и поднимаюсь дальше. Завтра я как послушная внучка подчинюсь ее воле. Она будет удовлетворена, и Дария тоже почувствует облегчение. Но сегодня вечером я получаю настоящее удовольствие, оставив бабушкин вопрос без положительного ответа.

Девочки и девушки часто мечтают о белом платье и обручальном колечке. Наверное, и меня в детстве посещали подобные мечты, но я их переросла и научилась жить одна; более того, мне это даже нравится. В отличие от большинства женщин на пороге тридцатилетия я могу весело проводить вечер с друзьями и при этом совсем не тревожусь, встретится ли мне на вечеринке тот самый единственный или нет. Я экономлю целую кучу денег на косметике, пользуюсь только карандашом-корректором, ношу практичную обувь и очки в удобной оправе. Я не хожу в спортзал, где есть шанс познакомиться с другими активными одиночками, а вместо этого бегаю по парку в старых растянутых спортивных штанах и занимаюсь йогой у себя в гостиной, иногда даже в пижаме. А когда порой знакомлюсь с парнем, который проявляет ко мне интерес, у меня в животе не порхают бабочки. И я не представляю стайку детишек с его волосами и моими глазами. Я никогда не стараюсь показаться остроумной или как-то еще произвести впечатление. Я остаюсь собой, и это обычно удерживает потенциального жениха от дальнейших ухаживаний.