Василий Шукшин - Я пришёл дать вам волю. Любавины

– К тебе. – Алена отмякла. – Мне Афонька сказал, где вы завсегда сидите…

Степан устроил свою голову на колени жене, стал смотреть снизу на ее лицо и на далекие жирные звезды.

– Ну?.. А чего? Потеряла, что ль?

– Степа, – вдруг перешла на шепот Алена, – я вот седня тоже загадала желание… – Она стала гладить теплой ладошкой его лицо. И хоть Степан обычно как-нибудь незаметно, чтоб не обидеть, высвобождался от этих поглаживаний, сейчас ему и этого неохота было делать – пусть гладит. – Дождалась вечером, когда слетит та птица, про какую ты Афоньке утром сказывал, и стала думать только одно…

– Чего же? Ты не спала утром-то?

– Нет, слышала. Задумала я так: давай мы с тобой счас прямо сплывем в Черкасск?

– Зачем? – Степан приподнял голову.

– Полегче челночок… до света там будем.

– Да зачем?

– Не знаю, Степа… Захотелось мне пройти с тобой по тем местам, где мы тогда хаживали. Днем-то тебе туда нету пути… – Алена сказала это с нескрываемой грустью. – Хоть ночью… Ночь-то вон какая! Степушка, милый, поедем, а? Шибко охота мне… Ублажи ты бабу глупую. Я, вишь, и разоделась вон… Ты и не заметил.

Степан сел.

Правда, на Алене был дорогой наряд, только что не свадебный.

– Поедем? По улице нашей пройдем, возле дома постоим, возле ворот… Степушка…

Степан услышал в голосе жены нотку глубокую, искреннюю… Подивился, но не стал лезть в душу с расспросами, а только спросил:

– А загадала-то крепко?

– Ни… чтоб я про чего-нибудь другое подумала – ни капельки! Только сидела и думала: «По улице пройдем, у ворот постоим». Больше ничего. – Алена сказала это с силой, убежденно и с правдой неподдельной.

– Раз такое дело, поплыли! – легко согласился Степан. И вскочил. – Готова?

– Готова. И лодочку даже приметила…

– Где?

– Вон там. Славная лодочка… Легкая!

Через какие-нибудь пять минут легкая лодочка летела по реке вниз. Гребец сильно загребал, дробил веслами в золотую мелочь, в кружочки и завитки светлый след луны.

– Намахаюсь… – сказал Степан.

– Ничего! – ободрила Алена.

Еще некоторое время греб Степан. Потом бросил весла, прислушался. И сказал, довольный:

– А-а! Погодь, Алена… черт ими не махал.

И направил лодочку к степному берегу.

– Степа!.. – испугалась Алена.

– Дурную ты мыслю посоветовала мне, – сказал Степан. – И я тоже – согласился.

Лодочка ткнулась в берег. Степан выпрыгнул на сухое, сказал:

– Посиди пока, я скоро.

И исчез. С воды из-за берега не видно было, куда он пошел. Только через некоторое время услышала Алена его глуховатый, густой голос: «Трр, стой!» И поняла: коней ловит Степан. На острове коням не хватало корма, и казаки на ночь переплывали с ними на степной берег, и кони кормились там под присмотром двух-трех казаков. Но караульных казаков что-то не слышно было – не окликнули. Спят, наверно.

Скоро на берегу раздался дробный топот пары лошадей. Конские морды и голова Степана показались над обрывом.

– Вылазь. Задерни лодочку, чтоб не снесло.

Алена выпрыгнула из лодки, задернула ее подальше к обрыву, с трудом вскарабкалась на яр, невысокий, но отвесный.

Степан осматривал степь. Караульных не видно, огонька нигде нет.

– Спят, окаянные. Садись-ка… жди, я пробегу по берегу, – сказал Степан.

– Да кто тут, поди!.. – заикнулась было Алена, но Степан уж подстегнул своего коня и скакал вдоль берега назад.

Алена села на конскую теплую спину, подумала о наряде своем, но махнула рукой – дьявол с ним, с нарядом. Важно, что желание ее исполняется.

Степан отъехал довольно далеко, остановился, громко крикнул:

– Эгей!.. Кто тут?!

Никто ему не откликнулся. Только по воде, слышно, прокатилось: «у-у-у!»

Степан вернулся. Сердитый.

– Степа, да шут с имя, с караульными!.. – начала было Алена, но Степан не дал ей говорить.

– Хватит! – И, помолчав, отходчиво уже сказал: – Ну, едем или нет?

– Едем.

«Во разыгралась баба! – думал Степан, поглядывая сбоку на жену; Алена ладно сидела на коне, и если б не блестели под луной ее голые коленки, то и не сразу угадаешь: казак скачет или казачка. – До чего же разные они! Но – разные-то они разные, а у всех в башке – только любовь одна, больше – шаром покати – ничего».

Не знал Степан свою жену, плохо знал. Не только одна любовь была в голове у Алены. И любовь, конечно, но не одна только любовь. Не знал он, что Алена за день до этого посылала верного казака к Корнею Яковлеву, и тот передал ей с казаком же: «Пусть приезжают… Пусть она его как-нибудь зазовет ко мне, – можеть, и уговорим как-нибудь. Попробуем хоть».