Василий Шукшин - Я пришёл дать вам волю. Любавины

За окном стало светлеть. Ивлев прилег на кровать и забылся в зыбком полусне.

Через два дня прилетел Родионов.

Ивлев шел с работы и увидел на крыльце своего дома пожилого мужчину. Он догадался, кто это.

– Здравствуйте. Ивлев.

– Здравствуй. Я – отец Марии.

– Я догадался. Сейчас войдем, я расскажу все, – Ивлев отомкнул замок, впустил Родионова в дом.

– Ну? – глаза Родионова покраснели от бессонницы. – Слушаю.

– Мария спуталась здесь с плохими людьми… В общем, ей грозит тюрьма.

– Что они делали?

– Воровали. А кто помоложе, продавали. Ворованное хранилось у Марии.

Левый уголок рта у Родионова нервно дергался книзу. Он закурил, крепко прикусил папироску зубами.

– Ты – муж, насколько я понимаю?

– Да.

– Как же ты позволил?…

– Я не знал ничего. Она еще до меня была знакома с ними.

– Сейчас она где? Сидит?

– Нет, не сидит. Но я не знаю, где. Она ушла из дома. Можно в милиции узнать, где она сейчас.

– Пойдем в милицию.

Почти всю дорогу молчали. У самой милиции Ивлев тронул Родионова за рукав, остановил. Сказал, глядя прямо в глаза ему:

– Как-нибудь отведите ее от тюрьмы. Она пропадет там.

Родионов смотрел на зятя угрюмо и внимательно.

– Как вы жили?

– Плохо жили. Любви у нее никакой не было… Почему пошла за меня, не знаю.

– Телеграмму-то раньше надо было дать.

– Я сам не знал, что так обернется…

– Пошли.

К начальнику Родионов вошел один. Ивлев сел на диван и стал ждать.

Ждать пришлось около часа. Наконец Родионов вышел… Увидел Ивлева, подошел, сел рядом.

– Ну?

– Плохо, – тихо сказал Родионов. – Не знаю… – Помолчал, повторил: – Не знаю.

– Я тоже зайду к нему, – Ивлев поднялся.

Родионов, продолжая сидеть, – Ивлев видел, как он раза два незаметно, под пиджаком, погладил левую сторону груди, – сказал:

– Я схожу к ней, а ночевать приду к тебе.

– Хорошо. Найдете?

– Найду.

Ивлев вошел к начальнику.

– Здравствуйте.

– Здравствуй. Садись. Отца ты вызвал?

– Я.

– Поздновато. Дело-то уже там гуляет, – подполковник показал глазами на потолок – на втором этаже была прокуратура. – Я лично ничего не могу сделать. Жалко, конечно, отца.

– Неужели ничего нельзя сделать?

Начальник не сразу ответил.

– Не знаю. Может, и можно что-нибудь… Там, – он кивнул в сторону окна, в направлении к центру города. – Там – люди большие. Подумал насчет нашего предложения?

– Думаю.

– Давай, давай, думай. На, кстати, эти документы. Мой тебе совет: иди к нам. Что вы боитесь милиции, как пугала?

– Я не боюсь. Но подумать-то надо.

– Вот и думай. Проучишься два года, начнешь работать, а там можно подавать заявление о восстановлении в партии.

– Подумаю. Один вопрос можно?

– Можно.

– Почему вы именно меня хотите послать? Что, желающих что ли, нету?

– Желающих больше, чем надо. Это, знаешь… потом поймешь. Жду тебя через три дня.

Ивлев взял документы и вышел из кабинета.

«А ведь пойду, наверно, в милицию-то», – подумал он.

Родионов пришел поздно. Мрачный.

– Вот какие, брат, дела. Дай умыться.

Ивлев налил воды в рукомойник, подал мыло, полотенце. Очень хотелось спросить о Марии – что она, как? И не хватало решимости. Родионов точно подслушал его мысли.

– Что же о жене-то не спросишь?

– Как она?…

– Плохо наше дело: и твое и мое.

«Уеду к чертовой матери отсюда, – решил Ивлев. – Поеду на эти курсы».

– Я примерно так и думал.

– А?

– Я знаю, что плохо. Мое – особенно. А ваше… Мне начальник намекнул, что можно похлопотать… там.

– Не знаю. Буду стараться, конечно.

– Есть хотите?

– Нет, – Родионов вытерся, повесил полотенце, сел к столу, сгорбатился. Опять погладил под пиджаком левую сторону груди.

Молчали. Все было ясно.

На улице шел поздний осенний дождик. Уныло хлюпало под окнами, в стекла мягко и дробно стучало.

– Ты сам здешний?

– Нет, тоже с Алтая.

– Откуда?

Ивлев назвал деревню.

– А как сюда попал?

– Служил в этих местах… остался.

– А родители там живут?

«Ничего домой не написала обо мне, – подумал Ивлев. – Она и жить-то со мной не собиралась».

– Родители мои… Вот, вручили сегодня… – Ивлев достал из кармана справки и подал Родионову. Тот внимательно их прочитал, недоуменно уставился на Ивлева. Тот сперва не понял, в чем дело.

– Что?

– Твоя фамилия Ивлев?

– Ивлев, да.

– А тут – Докучаевы.

Ивлев рассказал свою постылую историю. Родионов слушал, глядя в стол. Из-за кустистых бровей не видно было глаз его, и непонятно было, как он относится ко всему этому. Впрочем, Ивлев и не хотел знать, как он относится. Ему было все равно. Рассказал, забрал бумажки, положил в карман.