Анатолий Рыбаков - Дети Арбата (Трилогия)

Он окликнул стоящего у машин пожилого человека в потертом пиджаке:

– Василий Акимович!

Тот, вытирая руки обтирочными концами, подошел.

– Познакомьтесь, красноармеец Панкратов, будет машины принимать.

– Принимай!

Василий Акимович скользнул по Саше безразличным взглядом и вернулся к машинам.

– Давай-ка не терять времени. – Минуя очередь ожидающих приемки машин, Коробков подошел к двум блестевшим свежей краской полуторкам. – Вот с этих и начинай…

Возле машин стоял мордастый парень в гимнастерке без петличек, перетянутый командирским ремнем, в щеголеватых хромовых сапогах, в такой форме ходят нынче ответственные работники, однако на боку брезентовая сумка, ремешок от нее перекинут через плечо вроде портупеи. По этой сумке Саша определил: снабженец.

– Ну что, Горторг, – кивнул ему Коробков, – нашел краску?

– Все сделано, как приказано, товарищ воентехник первого ранга, – молодцевато отрапортовал снабженец.

– Я эти машины смотрел позавчера, – пояснил Коробков, – приличные машины, но вид был безобразный, я велел покрасить, отговаривались – краски нет. А вот достали. Достали, Горторг?

– Родина требует, страна должна дать, – ухмыльнулся снабженец.

– Ладно, Панкратов, действуй, – сказал Коробков, – я пошел.

Саша приказал шоферу завести мотор и поднять капот.

– Слушай, начальник, помпотех уже осматривал машины, – начал снабженец, – признал исправными.

– Теперь я посмотрю.

Саша прослушал мотор на разных оборотах, махнул рукой шоферу: глуши!

– Машину принять не могу, мотор стучит, – сказал Саша, опуская капот.

Вторую машину Саша тоже забраковал – большой люфт руля, передок разболтан, надо перетянуть.

– А где новые шкворни достанешь? – возразил шофер.

– Ваша забота.

– Придирки строишь, начальник, – угрюмо произнес снабженец и направился в штаб, видимо, пошел жаловаться Коробкову.

Ни одной машины Саша в этот день не принял: неисправности, лысая резина, не покрашены, слабые аккумуляторы.

Неприятное занятие! Одни сдатчики хамили, другие лебезили, третьи смотрели умоляюще. Этих Саша жалел, знал, нет у них возможностей для ремонта, а за несдачу машин могут пойти под суд, но принимать для фронта негодные машины не имел права.

Коробков был огорошен.

– Ни одной исправной машины? Может быть, ты чересчур требователен? Ведь те машины я сам смотрел.

– Пожалуйста, – сказал Саша, – можем вместе посмотреть.

Но смотреть вместе Коробков не пожелал, озабоченно проговорил:

– Положение серьезное, сроки жесткие. Будем чересчур придирчивы сейчас, придется принимать что попало, лишь бы вовремя выехать. Новых машин нам никто не даст. Считаю так: если машина прошла технический осмотр в автоинспекции и сейчас на ходу, надо принимать.

– Я таких актов подписывать не буду, – ответил Саша.

Коробков нахмурился:

– Ну что ж, погуляй пока.

«Гулять» не пришлось. Утром побудка, завтрак, потом занятия: строй, устав, винтовка, граната, порядок движения на маршах и в боевых условиях, поведение при бомбежке, при артобстреле, тушение загоревшейся машины, маскировка на местности, подача сигналов, оказание первой помощи, пользование индивидуальным пакетом, правила перевозки снарядов, оружия, горюче-смазочных материалов и личного состава. Занятия вели младшие воентехники Корнюшин и Овсянников, молодые ребята, только что окончившие автоучилище, на днях прибывшие в батальон на должности командиров взводов. В свободное от занятий время Саша толкался в цехе, служившем гаражом. Шоферы матерились – машины негодные, где их понабрали, ремонтировать нечем, ругались с командирами: «Сам на нее садись и поезжай!» К Саше относились хорошо, знали, что он отказался от приемки, одобряли: молодец! И обращались за советом – в автомобиле Саша разбирался.

Были еще политзанятия, проводил их политрук Щербаков, из запаса, местный, рязанский, работник Осоавиахима. Читали «Правду», «Красную звезду», Щербаков приказывал красноармейцам своими словами повторить прочитанное. Городские шоферы кое-как пересказывали, но деревенские не могли. Щербаков раздражался, вручал красноармейцу газету: «К завтрашнему дню выучи!»

Саша, естественно, отвечал без запинки. Это настораживало Щербакова: чересчур, видно, грамотный. Подозрительно косился в его сторону.

Дня через два Сашу из казармы вызвали к комбату. В кабинете Юлдашева находились Коробков, механик Василий Акимович, воентехники Корнюшин, Овсянников и вновь прибывший командир первой роты старший лейтенант Березовский, как казалось Саше, кадровый военный, лет, наверно, сорока, с проседью в черных волосах, подтянутый, хмурый и требовательный.