Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Джейк не поднялся, когда Дэн уходил. Целый час он просидел в каком-то оцепенении, не в силах ни шевельнуться, ни даже думать. Обрывки фраз, вроде «канула в вечность», «достоянием прошлого», «как ваш твердый воротничок», «что тогда будет с вами», уныло и монотонно отдавались в его голове.

Стало быть, опять на дно, Джейк.

Он был рад, что жена не увидит его позора — она лежала под землей на глубине шести футов.

Его палец судорожно дергался. Пистолет заряжен, но не стреляет. Палец какой-то ненастоящий, мертвый, им никак не удается сдвинуть спусковой крючок. Он и сам через какую-нибудь секунду превратится в мертвеца, если не выстрелит. Вот наконец из дула вышло густое облачко дыма, но выстрела не было слышно; потом дым сделался плотным и принял форму какого-то темного чудовища, которое протянуло к нему громадные когтистые лапы.

— Назад! Ни с места! — закричал Бэрнс.

Когда он открыл глаза, перед ним стояла Фэнни.

— Чего тебе? — грубо спросил он, догадавшись, что она слышала, как он кричал во сне. — Почему не разбудила?

— Что ты, Бэрни, ты и спал-то всего два часа. А вчера только три. Боюсь, как бы ты не заболел.

— Звонил кто-нибудь?

— Конечно, звонили. Без конца. Но никто не хотел, чтобы я тебя будила.

— Соумс, наверно? И Мэллон? Бэтт?

«Впрочем, Бэтт не станет звонить, — подумал Бэрнс. — Бэтт наслаждается, разыгрывает из себя шерифа. Не пожалеет, если я вовсе исчезну с лица земли».

— Бен Мэллон сказал, что он нашел двух женщин, которые все видели сегодня утром.

— Что? — Сидя на краю кровати, Бэрнс замер с ботинком в руках. — Каких женщин?

— Тех, что живут в гостинице рядом с театром. А кто они, не знаю.

Бэрнс надел ботинок.

— А тот турист, который будто бы снимал все на кинопленку?

— Бен ничего не сказал. Наверно, это лишь слухи.

— Луис Кортес не вернулся?

— Не знаю. Я все время подогревала для тебя кофе. Звонили еще мэр и сенатор Махони.

— А ну их всех к… Сейчас не до них.

Шаркая ногами, он прошел в кухню и сел. Фэнни торопливо ставила на стол чашку с блюдцем, сахар и сливки. По правде говоря, ему не следовало бы дожидаться кофе. Кто знает, что может случиться, когда делами заправляет Бэтт и когда politicos везде суют свой нос. Ну зачем путаться под ногами, если это совсем не твое дело? Поручили бы расследование ему, начальнику полиции Ларсену и еще какому-нибудь толковому парню из иммиграционного управления, и через сорок восемь часов все стало бы на свои места. А политикам понадобится несколько недель, начнутся взаимные препирательства, черт их дери. Нет, не по нему все это.

— Ты ходила к Мэй Маккелвей? — спросил он.

— Да, я ведь говорила тебе.

Бэрнс протянул жене чашку.

— Как она там? Ты сказала, что я навещу ее, как только выберу время?

— Ей уже лучше, Бэрни. По-моему, больше других она винит судью Эверслива и сенатора Махони. На твоем месте я повременила бы идти к ней. Пусть немного успокоится. Она ведь очень любила Гилли.

— Еще бы, — сказал Бэрнс. — Гилли был хороший человек. — И подумал: «Лучше меня».

Бэрнс отнюдь не считал себя идеалом. Он знал, что с ним тяжело. Он любит поставить на своем, и Фэнни лишь после многих лет совместной жизни удалось к этому привыкнуть. Например, он не хочет детей. Трижды она пыталась схитрить и всякий раз в конце концов избавлялась от ребенка. А вот Гилли хотел детей, зато его первая жена и Мэй были бесплодны…

Фэнни и Гилли… Странно, но прежде Бэрнс никогда но представлял их вместе. Но тогда он и Мэй… Мэй всегда казалась ему лакомым кусочком. Умеет она привлекать мужчин! Бедняга Фэнни изо всех сил старается подражать ей, но ничего у нее не выходит, и она это знает. Зато она верная жена, черт побери. Вряд ли другая женщина не бросила бы его, когда дела шли скверно и в банке кончались сбережения. Бывали моменты, когда он доходил до отчаяния и мог бы стать законченным мерзавцем, если бы не Фэнни. И если бы не Бэтт.

Судьба двоюродного брата всегда служила ему наглядным примером того, как не надо жить. Бэтт считал, что люди — подлецы от рождения и должны ими оставаться двадцать четыре часа в сутки, если не хотят погибнуть. И именно поэтому, полагал Бэрнс, Бэтт не нашел себе места в жизни. Должность шерифа он потерял, несмотря на все, что вынес во время забастовки. Чтобы про^ двигаться по службе, нужно нравиться людям. Конечно, злость необходима, если хочешь, чтобы другие тебя боялись, но нельзя давать этой злости волю по любому поводу, иначе она же и подведет тебя. Бэрнс и сам чуть не поддался этой злости сегодня утром и едва не убил Мэллона.