Алексей Баев - Грехи и погрешности

Нет, оставаясь в помещении со своими сородичами, Патч вновь раздевался. Видать, халат он всё-таки недолюбливал. Тот сковывал движения, ясное дело. Но с тех пор в Гуманиториуме вошло в привычку стучаться перед входом к серым. И входить только после пронзительного крика, извещающего о разрешении. Казаринов, да и другие сотрудники, глядя в монитор, как Патч реагирует на стук – бросается к кровати, на которой лежит халат и неуклюже его натягивает на свои широкие плечи, – только дивились. Смеялись, видя, как пытается застегнуться, как у него ничего не получается – из толстых пальцев гладкие пуговицы постоянно выскальзывают, в отчаянье машет рукой, запахивается и только после этого кричит в направлении двери, позволяя войти. Не смешно было только Варламовой.

– Изверги, – только и произнесла она, увидев однажды на экране мучения бедного примата.

– А послушайте-ка, Ниночка, – обратился к ней тогда Казаринов, – вы ведь у нас теперь полноправный научный сотрудник. Так?

Нина, отчего-то смутившись, нерешительно кивнула.

– Вот вам и карты в руки, – улыбнувшись, ответил Евгений Иванович. – В конце концов, это ж вы принесли Патчу халат и тем самым обрекли его на перманентную пытку. Предложите что-нибудь другое, чтобы избавить товарища от мук…

На следующий день Патч щеголял в новых пижамных штанах. Во фланелевых. На резинке. Сшитых Ниной пусть без мерки, на глазок, но старательно и очень аккуратно. Джумбо с Дорой смотрели на сородича, как на идиота. Впрочем, тот на них особо внимания не обращал и выглядел по-настоящему довольным…

Ещё через год на весь Гуманиториум прогремела другая сенсация.

К этому времени к штанам Патча все уже более-менее попривыкли и посмеиваться перестали.

Нина, которая в тот памятный день дежурила на раздаче корма, заметила, что её любимец какой-то слишком уж печальный. И голодный, что ещё хуже. Меж тем в тазике с гречневой кашей и курицей – любимым лакомством серых – еды ровно на одного. Абсолютно довольные жизнью Дора с Джумбой уже валяются перед телевизором, вытирая жирные руки о собственные мохнатые животы.

– Что это такое?! – строго произнесла Варламова, обращаясь к Патчу. – Уж не заболел ли ты, дружочек?

Тот, словно поняв, о чём его спрашивают, быстро замотал головой из стороны в сторону. А потом сиганул стремглав под кровать и вынырнул уже со своим альбомчиком для рисования. С шумом пролистнув несколько исчёрканных страниц, он остановился на одной и протянул альбом Нине. Там, что естественно, был рисунок. Не совсем обычный. Никаких цветных каракулей. Только большой неровный круг, нарисованный безотрывной чёрной линией, и кружок маленький. С торчащей из него палочкой.

– И? Объяснитесь, юноша, – потребовала Варламова и в удивлении уставилась на Патча.

Тот, изобразив красноречивыми жестами, объяснился более чем доступно.

Так в «апартаментах» появились столик, стул, а также миска, в которой теперь подавали еду умному примату. Ну и ложка, естественно. На обучение пользоваться ею ушла целая неделя. Однако результат того стоил.

Нина не могла понять, откуда Патч вообще узнал про столовые приборы, но Казаринов лишь пожал плечами.

– По телевизору увидел. Это ж элементарно, Ниночка. Не заметили, какой он у нас наблюдательный? Вовсе не удивлюсь, если этот субъект через месяц перестанет пить воду из бассейна и потребует кружку.

Ровно через месяц и потребовал. Настойчиво. Кружку. Профессор, как и обещал, совсем не удивился…

На исходе второго года пребывания серых в Гуманиториуме ситуация в «апартаментах» переменилась. Родила Дора. От Джумбо, естественно. Патч к самке вообще старался не прикасаться. То ли не испытывал интереса, то ли брезговал, но, скорее всего, просто не имел желания. Проведённые тесты показали, что возраста он уже более чем солидного. Для обезьян, естественно. За сорок.

Получалось, что они с Варламовой практически ровесники. Ох и наслушалась тогда шуток Нина от Евгения Ивановича. Впрочем, шуток беззлобных. На такие обижаются лишь глупцы.

Гораздо хуже, что Джумбо стал совсем неадекватным и практически неуправляемым. Это всех лабораторных сильно беспокоило. А как же иначе? Сначала в приступе ревности чуть малыша не придушил (Доре, оказавшейся на удивление замечательной матерью, было сейчас совсем не до плотских утех), потом пытался приставать к Патчу, но, получив жесточайший отпор, переключился обратно на «семью». Терроризировал несчастную Дору с такой силой, что пришлось в срочном порядке переводить самку с детёнышем в отдельное помещение.