Алексей Баев - Грехи и погрешности

Игорь Иванович бросил незатушенную сигарету в плевательницу и, махнув рукой, пошёл вниз по лесенке. Я, докурив, вернулся в отделение.

Зайдя в палату, где под капельницей лежал новенький, я, ещё не прикоснувшись к нему, понял, что Игорь Иванович душой не покривил. Что-то тут было не так. В помещении чувствовалась для времени года непривычная, мягко говоря, прохлада. Словно кондиционер работал на полную мощность. Но какие у нас, в простой провинциальной больничке, кондиционеры?!

– Андрей Ильич, – сестра при моём появлении вышла из процедурной, примыкавшей к палате, – он вообще жив?

– А что такое? – ответил я вопросом на вопрос.

– Да так, – пожала она плечами, – холодный, как из мертвецкой.

– Дышит?

– Да дышит вроде, – неуверенно пожав плечами, ответила сестра.

Я подошёл к кровати и, потрогав пациенту, не пришедшему в сознание, лоб, рефлексивно отдёрнул руку. Бррр… Теперь и меня передёрнуло. Ужас! Словно лёд… Мистика какая-то.

– Пульс посчитайте, давление измерьте. И температуру, – велел я. – Если не подойдёт обычный градусник, снимите с окна уличный. Только промойте хорошо и спиртом протрите. Будем думать, что с ним делать. Нда-а…

Пока медсестра выполняла мои указания, я достал из кладовой пару масляных обогревателей, которые мы включали зимой во время особенно сильных холодов, и подключил один к электросети. Немного подумав, врубил и второй. На полную. Минут через пять стало теплее.

– Андрей Ильич, пульс – двадцать пять, давление – пятьдесят на тридцать, – подошла к моему столу сестра, – да и температура…

– Что – температура? Не тяните.

– Два градуса…

Я поднял на неё глаза и заметил, как у девчонки нервно дергается веко. Верить собственному слуху мой мозг решительно отказывался.

– Сколько? – переспросил я.

– Д-два, – заикнувшись, повторила медсестра. – М-минус.

Я сжал кисти рук так, что побелели костяшки. Минус два! Да этого просто быть не может! Бред! Он же в сосульку с такой температурой должен превратиться… а кровь? Кровь, судя по пульсу и давлению, циркулирует. Действительно, прав Игорь Иванович – чертовщина какая-то.

– Так, знаете что?! – обратился я к сестре.

– Что, Андрей Ильич?

Я достал из кармана бумажник и положил его на стол.

– Сходите-ка в аптеку, я там вчера новое чудо техники видел – электронные термометры. Купите один. Нет, лучше два. Мало ли… Понимаю, что дорого. Но надо. Не экономьте, договорились? Берите самые надёжные и качественные.

– Ладно, Андрей Ильич, – сестра, кивнув, взяла кошелёк, – что-то ещё?

– Да, кое-что, – мне в голову неожиданно пришла сумасшедшая идея. – На обратном пути заскочите, пожалуйста, в ЛОР, у них должен быть раствор хлористого кальция. Возьмите банку. Нет, тоже две. Чтоб не бегать лишний раз. Вдруг поможет. А?

– Горячими хотите проколоть?

– Посмотрим, – туманно ответил я. – Всё, идите. А я пока кровь на повторный анализ возьму. Не дай бог аллергия на препараты…

Горячие помогли. Вкупе с другими процедурами. Хоть и не сразу. Сказать, что мы с Гошей намучились – ничего не сказать. Полторы недели сутки напролёт с ним рядом находился кто-то из врачей или младшего медперсонала. Кроме уколов, делали разогревающие растирания, обкладывали тёплыми грелками, поили через трубочку разогретым куриным бульоном, что специально варила моя жена. Я и сам пять суток не выходил с работы. Да и заснуть больше чем на пару часов не мог. В конце концов, наши старания дали результат.

Однажды вечером, решив не беспокоить уставшую медсестру, прикорнувшую на кушетке в процедурной, я поменял Лисицыну в капельнице банку с физраствором и уселся за стол заполнять журнал. Гоша к тому времени хоть в сознание и не пришёл, но практически «оттаял». Давление поднялось, пульс участился. Да и температура тела стабилизировалась на тридцати двух градусах, поэтому инъекции хлористого кальция и грелки мы решили отменить, оставив лишь разогревающий массаж. Радиаторы тоже убрали – в помещении вновь воцарился привычный климат.

Для тех, кто ни разу не бывал в отделении интенсивной терапии, или попросту в реанимации, дам небольшое разъяснение, как там всё выглядит. Привычных палат нет. Есть галерея комнат, отделённых одна от другой стеклянными перегородками. В первой стол дежурного доктора, который таким образом видит всё происходящее собственными глазами. В последней – процедурная. На самом деле, процедурной как таковой она не является, это, скорее, склад медикаментов, расходников и комната отдыха медсестёр. А все необходимые реанимационные действия проходят непосредственно в палатах, оборудованных необходимыми приборами. Что поделать – специфика. Всего отсеков для больных у нас пять, на два койко-места каждый. Обычно все они заняты – площадей хронически не хватает. Летом, правда, посвободней. Люди в отпусках предпочитают не болеть. В то ж самое время, когда в больнице появился Лисицын – удивительное дело – у нас кроме него вообще никого не было. Ну не чудо?