Вера Колочкова - От всего сердца [litres]

– И это были вы, стало быть…

– Да, это была я! И не я придумала всю эту цепочку, она сама так сложилась! И не спрашивайте меня, что за цепочка такая, потому что… Потому что это уже не ваше дело!

– Да отчего же – не мое? Может, как раз и мое… Да и цепочка эта мне тоже известна. Хотите, всю ее по каждому звену выложу?

– И? – настороженно спросила Виктория Николаевна, чуть подавшись вперед. – Давайте, давайте, я с интересом послушаю.

– А дело было так, Виктория Николаевна. Вы узнаете вдруг, что сын ваш попал в сложную ситуацию, что ему приходиться объяснять, что не он был в ту ночь за рулем, не он совершил наезд на человека. И в то же время вы узнаете, что ненавистный вам человек, обладатель прекрасных генов, от которого вы терпели когда-то унижение ради этих самых генов, вдруг разорился и продает дом в Знаменском, свой последний оплот… И в голове у вас тут же сложился этот ужасный пазл, и вы начали действовать! Вы сами пришли к родителям того парня, который совершил наезд, и предложили им купить у вас показания против сына… Представляю себе лица этих родителей…

– Да уж, лица у них были те еще! – вдруг перебила ее Виктория Николаевна, усмехнувшись. – Мне же и уговаривать их пришлось, что это вовсе не бред… Что я действительно могу дать показания против сына. Правда, они хотели малой кровью отделаться, предложили всего два миллиона… Но я четко им сказала: нет, дорогие мои! Или десять миллионов, или ваш сын будет сидеть в тюрьме!

Лидия Васильевна с удивлением наблюдала, какой жест рукой сделала при этом ее собеседница. То самое неповторимое движение рукой капитана Жеглова: будет сидеть, я сказал! И не удержалась, проговорила тихо:

– Да вы настоящее чудовище, Виктория Николаевна… Просто чудовище, и все…

– Да бросьте… Что за пошлые ярлыки? Чудовище – не чудовище… Я просто мать, я сделала это для своего сына. Да, иногда бывает больно, и приходится резать по живому, и терпеть боль… Зато потом в голове проясняется и наступает нормальная здоровая жизнь. Та жизнь, которой ты достоин. Да он еще спасибо мне должен сказать…

– Спасибо? За что спасибо? За то, что вы его посадили? За то, что любимая жена сейчас мыкается одна с детьми?

– Да какая жена, о чем вы вообще говорите! Все равно когда-нибудь надо было его от этой маргиналки оторвать! Я хоть и обижена сыном, но я все равно о нем забочусь – хоть как-то!

– Вы? Заботитесь?

– Конечно, забочусь! Ничего, ничего! Посидит, подумает, гордость свою пообтешет… Вернется, женится на нормальной женщине, новых детей родит… Всей семьей станем жить в этом доме, в хороших условиях… Да он еще спасибо мне скажет, что я все так отлично придумала, что вытащила из этих толстосумов денежки! Ну что вы на меня так смотрите, будто лягушку только что проглотили? Опять меня чудовищем сейчас назовете?

– Да нет… Я думаю, тут все гораздо хуже, Виктория Николаевна. Я думаю, по вам психиатрическая клиника плачет, вот что.

– Ну да, ну да… Что вам еще говорить остается? Вы же все живете стереотипами… Если мать трясется над ребенком, сюсюкает с ним, то это значит хорошая мать. А если берет его за ухо и выводит на правильную дорогу, то это плохая мать, да! Она же делает ребенку больно!

– А вы, стало быть, точно знаете, какая дорога правильная, а какая неправильная?

– А вы меня сейчас будете убеждать, что жить всю жизнь в убогой квартире на окраине города гораздо лучше, чем в большом и уютном доме на берегу реки?

– Нет. В доме, понятно, лучше. Но какой ценой…

– Так я на то и мать, чтобы за ценой не стоять! В борьбе за приличную жизнь все средства хороши… Мой сын поймет это со временем, я надеюсь.

– А как же ваши внуки, Виктория Николаевна? Вы их из этой приличной жизни совсем выбросили?

– А у меня еще будут внуки. Другие. Не этой маргиналки. А в этих… В них же никакой породы нет… Ничего ни от меня, ни от Гриши…

– Понятно, что ж… Еще раз убеждаюсь в том, что вам срочная психиатрическая помощь нужна…

– А вы лучше себе ее окажите, эту помощь. Может, излечитесь от необходимости самоутверждаться на жалости. А меня лечить не надо, я совершенно здорова.

– Послушайте, Виктория Николаевна… А вы не боитесь, что я…

– Что вы сообщите о нашем разговоре прокурору? Да кто ж вам поверит, милая? Вы кто есть вообще? Соседка моей бывшей невестки? Какой у вас статус? Пенсионерский? Да вас и на порог прокуратуры не пустят… Разве только в собесе могут выслушать из жалости, вот и все. А потом накапать корвалолу и домой отпустить…