Николай Лобко - Варенька

«Вот уж кто совсем некстати, — отходя от окна, с досадой подумала Екатерина Ивановна. — Начнет тут трещать без умолку, как сорока».

На ходу глянув в зеркало и пригладив ладонью выбившуюся прядку волос, она пошла открывать входную дверь.

Двоюродные сестры встретились на лестничной площадке, обнялись так, чтобы не помять друг другу платья, коснулись щеками и довольно засмеялись.

— Сколько лет! — воскликнула Капитолина Николаевна.

Высокая, подтянутая, не в меру накрашенная, она была одета несколько крикливо. По перелицованному и перекроенному костюму легко угадывалось, что живет она небогато. Искусственно обесцвеченные, потерявшие свой блеск волосы падали на худенькие плечи жиденькими волнами. В зеленовато-серых глазах, над которыми вызывающе выгнулись крутыми дугами иссиня-черные брови, таилось что-то жалкое, забитое и заискивающее, хотя Амелина и пыталась держаться с некоторым высокомерием. У нее на пальцах, в ушах, на груди блестели цветными стекляшками дешевенькие украшения.

— А я, представь, и не знала, что ты вернулась, — следуя за хозяйкой в комнату, продолжала щебетать она.

— Мама умерла, — тихо сообщила Екатерина Ивановна.

— Ах, — скорбно сдвинула брови гостья, — горе какое! — Она немного помолчала, успев за это время безошибочно определить качество и стоимость траурного платья двоюродной сестры, и продолжала прежним тоном: — А ты выглядишь чудесно!.. Платье купила, конечно, в столице? — будто вскользь спросила она.

— Нет, оно у меня было.

— Хороший фасон. А я тебя сразу узнала.

— И я тебя, — солгала Екатерина Ивановна. — Ты почти не изменилась.

— Полно тебе, — отмахнулась Капитолина Николаевна, хотя по глазам было видно, что слова собеседницы пришлись ей по душе — годы свое берут. Мы ведь, кажется, ровесницы.

— На одной парте сидели. Забыла?

— Конечно, нет. Мне только пришлось мало учиться.

Капитолина Николаевна училась мало и плохо. Росла она единственной дочкой в семье главного бухгалтера областной конторы кинопроката. Папина любимица, она, пользуясь его служебным положением, с детских лет насмотрелась разных, порой для ее возраста вредных фильмов, прельстилась их показной роскошью и, повзрослев, твердо решила стать киноактрисой. Подруги учились, работали на фабриках, сдавали экзамены в институты, а она, недурная собой, часами засиживалась перед зеркалом, научилась закатывать глаза, водить бровями, презрительно кривить усмешкой губы. Она воображала себя то в роли кинутой и обманутой, то, наоборот, в роли кидающей и обманывающей.

В театре, куда она обратилась за советом, режиссер сказал, что у нее очень мало артистических данных, но их можно развить, если она будет долго и упорно трудиться и, главное, учиться. Такая перспектива Линочку не устраивала. Ей хотелось, как на экране, сверкать в обществе, постоянно находиться в центре внимания, но чтоб это пришло само собой. Словом, Линочка стремилась к победе большой, но легкой. Однако такой победы не получилось. Тогда она задумала исправить дело выгодным замужеством. Благо в заграничных фильмах миллиардеры, как правило, выбирали себе подруг жизни среди простых и бедных девушек.

Время шло, но богатых претендентов на руку не находилось, и это страшно злило. Из Лины она превратилась в Капу, затем опять в Лину, но ничего не помогало. Характер непоправимо портился, становился эгоистичным.

Лина завидовала всем, в том числе и Кате Кашинцевой, которая «выскочила за архитектора». Когда Екатерина Ивановна разошлась с мужем, Амелина ликовала, словно от этого развода что-то выигрывала.

Потом двоюродные сестры потеряли друг друга из виду и вот вдруг встретились.

— Ну как ты здесь живешь? — усадив гостью в кресло, спросила Екатерина Ивановна.

Капитолина Николаевна иронически скривила губы.

— А как здесь можно жить? — Она порылась в сумочке и достала папиросу. — Ты разрешишь?

— Кури, пожалуйста. — Екатерина Ивановна придвинула свой стул к креслу. — Ну, рассказывай. Замужем? Кто муж?

Для Капитолины Николаевны это был самый больной вопрос.

— Сватается один. — Она чиркнула спичкой и поднесла огонь к папиросе. — Очень солидный, — продолжала Амелина, попыхивая дымком. — Правда, он был уже женат, но что-то там… в общем — вполне приличный, представительный и, конечно, с положением.

— Как ты счастлива, что у тебя нет детей, — вздохнула Екатерина Ивановна.

— Счастлива? — Высоко поднятые брови Капитолины Николаевны взвились еще выше. Ей давно уже никто не завидовал.