Дарья Сойфер - Диагноз - любовь

На асфальте уже появились темные пятнышки, первые капли ударили по затылку, и Ника, довольная собой, вскочила в подъезд. Взбежала по ступенькам, вспоминая, как они вместе волокли коляску с Никитой, не сдержала ностальгической улыбки. Все будет хорошо, как только она могла сомневаться?

Знакомая дверь, кнопка звонка. Ужасная трель, надо будет непременно ее сменить. Ну же, Исаев, где ты? Минута, другая – тишина. Набрала его домашний номер, прижалась ухом к двери. Звонки есть. Но никто не подходит. И глазок темный, свет в коридоре не горит.

Тут Нику осенило: надо было сразу смотреть, здесь ли его машина. Спустилась, распахнула скрипучую железную дверь и остановилась перед стеной ливня. Оглядела двор, но так и не увидела Пашиного авто. Вздохнула. Можно было бы переждать дождь у мамы, тут два шага. Но там все напоминает об Алинке… Начнутся расспросы… Нет, ну его. Такси – и в больницу.

Еще только подъезжая к тринадцатой, Ника вытягивала шею, пытаясь издалека различить среди десятков припаркованных машин ту самую. Может, и не новенький «Ягуар», зато добрая и верная рабочая лошадка. Но ее нигде не было. Расплатившись, Карташова бросилась к крыльцу приемного отделения, безуспешно прикрываясь от дождя сумочкой. Зарядило надолго: в лужах уже вздувались пузыри, мутные потоки стремились к решеткам канализации. Надо же, совсем недавно она была здесь с Пашей и плачущим Никитой на руках. А потом дорога домой, ужин, первый поцелуй… Ника тряхнула головой. Не время разводить нюни.

Вошла в приемное, оставляя на плитке мокрые следы и беспомощно озираясь. Посещения еще не начались, и Ника только сейчас сообразила, что в хирургическое ее просто так, с улицы, никто не пустит.

Нашла на информационной доске телефон ординаторской, где они когда-то сидели. С третьего раза удалось дозвониться. Ответила суровая женщина.

– Исаев в отпуске, – отрезала она. – Будет через две недели.

И снова короткие гудки. Ника уже отчаялась и собиралась уходить, как вдруг из смотровой вышел Поспелов. Быстрым шагом он двигался к выходу, и она одним прыжком перегородила ему дорогу.

– Евгений Игоревич! – выпалила она. – Я – Вероника Карташова, вы меня оперировали вместе с Пашей. Помните? Осложнения после гангренозного аппендицита?

– Здравствуйте, – он сосредоточенно кивнул. – Извините, я тороплюсь, сейчас должны подвезти пациента…

– Я понимаю, но это быстро! Я ищу Пашу, а он не отвечает на звонки… Я волнуюсь… Это правда очень важно! – от отчаяния она вцепилась в его рукав.

– Ладно-ладно. Успокойтесь, – он отдернул руку и потер мушкетерскую бородку. – Паша собирался на дачу с Фейгиным. Илья Владимирович, наш анестезиолог.

– Высокий такой?

– Да. Наверное, там проблемы со связью, – Поспелов взглянул на нее пристально, видимо, что-то обдумывая, потом вздохнул. – Я дам вам его телефон. Но только в виде исключения!

– Конечно! – обрадовалась Ника, переписала цифры с экрана его мобильного и, едва хирург исчез за дверью, нажала зеленую кнопку вызова.

– Слушаю, – раздался почти оперный баритон.

Карташова сбивчиво изложила цель звонка.

– Он у меня, – сообщил Фейгин.

– А можно я приеду? – взмолилась Ника. – Я только с ним поговорю, увижу его – и сразу назад!

Ника понимала, что ее присутствие совершенно не в жилу чужому человеку. Он отдыхает за городом от назойливых пациентов и московской суеты, а тут она со своим маниакальным психозом. И раз Паша нашелся, вполне можно было бы подождать… Но это в теории. На деле ее буквально распирало от нетерпения. Не каждый же день решается ее судьба!

– Горьковское направление, – Фейгин зевнул. – Вы записываете?

Господи, какой стыд! Он, наверное, еще и с дежурства! Какая же она бестактная, наглая…

– Записываю!

– Станция «Кабаново», та сторона платформы, которая из Москвы. Спускаетесь у первого вагона – и направо. Там будет одна тропинка, не перепутаете. Идите по ней, увидите зеленые ворота садового товарищества «Железнодорожник». Перед воротами развилка, там налево и через лес до упора. Забор сплошной, табличка «Буревестник». Семнадцатый участок. Увидите, дом новый, брусовой, и Пашина машина под навесом.

– Спасибо вам огромное! Извините за беспокойство! – благодарно бормотала Ника, но Фейгин уже сбросил звонок.

Она снова потратилась на такси, попутно изучая в телефоне расписание электричек. Ходили они не часто: ближайшая через двадцать минут, а после – только в час дня. И Ника ерзала на пассажирском сиденье, скрещивая пальцы и мысленно призывая светофоры быстрее светить зеленым.