Дарья Сойфер - Диагноз - любовь

– А ты Марку говорила?

– Не успела. Теперь и не буду. Не хочу зря портить репутацию.

Серьезно, Алина? Репутация? После всего этого ты считаешь, что у тебя она есть? Не сказать, чтобы Паша хоть немного сочувствовал Веселовскому. Но даже Марк, чтоб ему пусто было, не заслужил! Наверное, кощунственно думать так о гибели ребенка, но какая у него могла быть жизнь с такими родителями? Жаль, что этой беды не хватило Алинке, чтобы усвоить урок. Сам он решил мухлевать с диагнозом, Наташа из кожи вон лезла, чтобы сохранить трубу… И что дальше? Где гарантии, что эта девчонка, выпороть бы ее хорошенько, не пойдет ловить следующего богача? Может, и стоило бы рассказать все тете Наде? Хотя… Бедной женщине – нервы и позор, а от Алины все отскочит как от стенки горох. И он все-таки врач, а не воспитатель.

– Отдыхай, – только и смог он выдавить вслух, борясь с омерзением.

Встал и ушел. Иногда ему было досадно, что он не вправе решать, кому оказывать помощь, кому нет. После некоторых операций он мог гордиться собой и понимал, что выбрал профессию не зря. А сейчас внутри ворочалось поганое чувство, что он стал соучастником чужой подлости.

В автомате осталась только апельсиновая газировка. Теплая, липкая и железистая на вкус. Паша поморщился, прополоскал рот и пристроил недопитую банку в помойку. Главное, что все дела позади, и можно, наконец, поговорить с Никой. А Паша был настроен все выяснить окончательно.

Теперь он знал, что сказать. Знал, в чем его преимущество перед Марком. Если тот серьезных отношений не планировал, то Исаев, наконец, решился. Все это время он думал, что не собирается затевать возню ради Ники. Она – вся такая правильная, домашняя, а это либо ЗАГС, либо геморрой размером с кедровую шишку. А оказалось, Паша сам не заметил, как уже давным-давно по уши увяз в Карташовой. И для себя пути назад не видел. В конце концов, другой такой ему не найти. Мягкой, соблазнительной до дрожи, уютной и честной. Разве только декабристам нужны верные жены? А врачам? Да, он взрослый мужик, но, черт возьми, хорошо бы вот так прийти домой после тяжелого дежурства, а там – чисто, тепло, вкусно пахнет. И ее нежные прохладные пальчики взъерошат ему волосы, будут гладить по голове, а он уткнется носом в ее ключицу, и пусть она мурлычет колыбельную, как Никите. В конце концов, если Паша на ней женится, будет иметь на это полное право.

А иначе для чего все? Что прекрасного в его холостяцкой свободе? За что держаться? Он ведь не Веселовский, который разъезжает на «Ягуаре», цепляя новых и новых девиц. Можно подумать, Исаев – какой-нибудь мультимиллионер, чтобы беречь цветок своей брачной невинности. Да, с Никой непросто. То этические дилеммы, то еще какие-то волнения, то желание такое сильное, что почти физически больно. И она постоянно крутится в его мозгу. Прочно обосновалась, и ничем ее оттуда не выбить. Так, может, перестать бороться? Пусть будет рядом, под боком. Его собственная и больше ничья. От этой мысли Паше сразу полегчало. И чего было разводить Санта-Барбару? Сейчас пойдет, обрадует ее, месяц-другой на цветы и прочие реверансы, и можно в ЗАГС. Тетя Надя все равно в нем души не чает.

И с видом фокусника, который прячет в рукаве голубей, Исаев спустился в приемник. Отыскал в толпе посетителей Надежду Сергеевну и даже Макариху, но не Карташову.

– Ну, как она? – сразу напала на него тетя Надя.

Пришлось заново рассказывать в подробностях про выдуманную операцию. Потом Паша все же не выдержал, извинился, отозвал Лену в сторону.

– Где Ника? – спросил он, понизив голос. – Я же просил ее дождаться меня.

– Не утерпела, – пожала плечами Макариха. – Рванула к Марку.

– Зачем?! Я как раз поговорил с Алиной… В смысле… – он замялся.

– Не парься, я в курсе насчет беременности. Ника пыталась дозвониться шефу, и когда он снял трубку, сказал, что может встретиться только сейчас. Поэтому она и поехала. Бедолага…

– Она ведь не собирается скандалить? Ее ведь могут уволить за такие обвинения, а он толком не виноват…

– Она мне не докладывала, Паш. Но я бы не сказала, что она злится. Скорее раздавлена… Представить не могу, что она сейчас чувствует. Алинка – сволочь, конечно. Убила бы.

– А вы с Марком уже заключили контракт?

– Завтра должны были. Но теперь я сомневаюсь… Я же говорю, Ника странная была все эти дни. Как бы ее окончательно не накрыло.

– Слушай, Лен, – Паша сделал паузу, собираясь с духом и сам не веря в то, что намеревается сказать. – А Ника ничего тебе не говорила про меня? Ну, про отношение ко мне, может, или что-то в этом духе…