Мэрибет Мэйхью Уален - А вдруг это правда? [litres]

– Он просто дал мне мороженое. Он сказал, что мне здесь жарко. Он был милым.

Я пыталась убедить Зелл, но она не купилась. Взрослые действительно любят волноваться. Даже когда им не о чем беспокоиться, они выдумывают всякую ерунду. Приблизительно так же мама твердит мне не разговаривать с незнакомцами. Моя мама ошибалась: только посмотрите, какими хорошими бывают люди. До несчастного случая с Каттером я даже не знала Зелл, а теперь я практически жила у нее.

Зелл обреченно махнула рукой.

– Ну, это не имеет значения. Ты в порядке, и у меня есть интересные новости.

Она обняла меня за плечи и повела назад к своему дому. После работы в саду на жаре от нее воняло потом, но я не осмеливалась ей об этом сказать.

Когда она призналась, что у нее есть для меня новости, я искренне решила, что она уговорила мистера Джона выкопать нам пруд. Я понемногу начала чувствовать себя у Зелл и Джона как дома, даже начала верить, что мы взаправду закончим наш проект. Я почти не думала о Каттере. По правде говоря, в последнее время я совсем не думала о маме и брате. Мало того, что из-за моего эгоизма брат попал в больницу, я еще ушла и жила хорошей жизнью у хороших людей, пока он лежал на больничной койке, а я о нем забыла. Я была худшей сестрой на свете.

– Вот как? – спросила я. – А в чем дело?

Я уже думала о специальных рыбках, которых попрошу Зелл купить для пруда. Я видела таких по телевизору. Они были большими, толстыми и оранжевыми, как переросшие золотые рыбки. Я бы назвала их…

– Твой брат очнулся, – сказала Зелл. – Нам нужно собираться и ехать в больницу. – Она улыбнулась мне, а я почувствовала, как по руке у меня течет мороженое. – Он будет так рад тебя увидеть!

Она слегка обняла меня, и я заставила себя улыбнуться ей в ответ, потому что мне полагается радоваться. То есть я и обрадовалась. И облегчение тоже испытала. Но в тот же самый момент, в то же самое время мне стало грустно. Потому что мне пора домой. Возможно, уже сегодня вечером. Больше никаких ужинов с мистером Джоном и Зелл. Зелл больше не спросит: «Ну и что нам хочется сегодня на ужин?» Больше никаких домиков для диких животных. Больше не буду проводить уйму времени с Лайлой по соседству. Не буду просыпаться на диване, укрытая пледом, потому что Зелл сочла, что мне холодно. Мне придется забрать свой приз за Четвертое июля с ее каминной полки.

– Здорово! – сказала я, надеясь, что мой голос прозвучал бы так, как у нормальной девочки, услышавшей, что ее брат, который мог умереть, все-таки не умрет. – Не могу дождаться, когда увижу его.

Когда на глаза мне навернулись слезы, я сделала вид, будто это слезы облегчения. Так оно и было. Но еще я думала, что из той, о ком заботятся, снова стану той, кто заботится о других. Мы с Зелл быстро приняли душ и оделись. Когда она спустилась, я уже ждала ее внизу на кухне, и она протянула мне большое блестящее яблоко.

– Ты еще не обедала, и сомневаюсь, что ты долго продержишься на одном мороженом. – Она подмигнула мне, и я поняла, что прощена. – Мы пойдем обедать после больницы, чтобы отпраздновать. Как тебе это?

Как мило. Это прозвучало как достойный конец лучшего лета, какое я помнила.

По дороге в больницу мы прошли мимо рекламного щита с фотографией той маленькой девочки, которая исчезла. Девочка улыбалась со щита всем проезжающим мимо, направляющимся по своим повседневным делам, пока она остается… где-то. Я сразу поняла, что это ее школьная фотография. (Школьные фотографии всегда выглядят одинаково, в какую бы школу вы ни ходили. Уж поверьте, я достаточно их повидала.) Под фотографией на щите большими буквами был написан вопрос:

Ниже – номер телефона и обещание большой награды тому, кто поможет ее найти. У меня от этого мурашки побежали по коже, и мне пришлось очень быстро отвернуться, но ее лицо все равно врезалось мне в память.

Я видела, что Зелл тоже это заметила, но мы промолчали, хотя я знала: мы обе подумали о девочке раньше, когда Зелл не могла меня найти. Но Зелл-то ошибалась. Мистер Дойл хороший человек, которому просто немного одиноко. Он должен много заботиться о других людях, поэтому у него самого жизнь была невеселая. Я понимала, каково это.

Когда мы проехали рекламный щит, мы остановились и купили для Каттера конфет и воздушных шариков, а еще я купила ему головоломку, чтобы он мог над ней помозговать, раз уж очнулся. Она была с картинкой Супермена, летевшего с поднятым вверх кулаком. Если бы у меня хватило смелости, я бы сказал Каттеру, что он – Супермен, он же выжил после того, как утонул. Но иногда мне трудно говорить что-то слезливое другим людям, особенно когда этот кто-то смотрит на меня.